Костры миров - Геннадий Мартович Прашкевич
Везет старику. Рядом за стеной, всего в метре от ничего не подозревающего упрямого пенсионера, живет Верочка. Она может ходить по квартире в одном легком халатике, несмотря на такую близость. А пенсионер Евченко, как любой сосед, в любое время может заглянуть к ней, скажем, за солью. Вот только зачем ему «Лоция Черного моря»? Но вслух Алехин спросил:
– А что есть счастье, Кузьма Егорыч?
– А счастье – это есть мир на всей Земле, – незамедлительно, нисколько не теряя времени на раздумья, ответил пенсионер. – Всеобщий всеобъемлющий мир и свободный труд. И еще всеобщее равенство. И равенство всех освобожденных от какой бы то ни было духовной и материальной ответственности. – Он подумал и уточнил: – Больше, конечно, от материальной.
Сам Евченко в своем застиранном махровом халате и в теплых тапочках вовсе не выглядел человеком, полностью свободным от духовной и материальной ответственности, и, ободренный этим наблюдением, Алехин умно заметил, что в этом году чуть ли не юбилей знаменитого высказывания: «жить стало лучше, жить стало веселей». А вот он, Алехин, несмотря на все прогрессивные изменения, несмотря на все пережитые им режимы… («законные правительства», – строго поправил пенсионер), несмотря на все пережитые им законные правительства, до сих пор обитает в деревянном домике, предназначенном на снос еще при Брежневе, и бегает в простой деревянный сортир на глазах всей девятиэтажки.
– А дурак – он и есть дурак. – Пенсионер Евченко не собирался сочувствовать. – Настоящий человек, Алехин, имеет право на всеобщее счастье только в том случае, если он не рассматривает всех других людей как средство для достижения своего личного счастья.
И объяснил:
– Посадить дерево, Алехин, воспитать тихого ребенка, оплодотворить одну отдельно взятую верную женщину – это, Алехин, еще не все. Это, Алехин, каждый сумеет. Под освобождением человека мы, материалистические философы, имеем в виду не просто освобождение от всех форм духовной и материальной зависимости, но еще и от всех форм зависимости от самой природы.
Начав, пенсионер уже не мог остановиться.
А Алехин почему-то вспомнил металлическую игрушку, навязанную ему алкашами Заратустры Наманганова. Заржавеет этот рак в кармане сырой ветровки. Думал о раке, а в голове вертелось: на кой черт сдалась пенсионеру «Лоция Черного моря»?
– …и только когда миллиарды и миллиарды самых различных пониманий сольются воедино, – вдохновенно пел пенсионер Евченко, – и образуют гармонию, подобную гармонии музыкального эпического симфонического произведения, вот тогда, Алехин, наступит счастье и для тебя лично.
– А для вас?
Пенсионер Евченко обиделся. Он даже замахал маленькими, покрытыми коричневыми пигментными пятнышками лапками, но Алехина это не смутило. Главное правило страхового агента: какую бы чепуху ни молол клиент, выслушивать его надо терпеливо и до конца. Пусть размахивает своими пигментными лапками, никогда не перебивайте клиента. Смотрите ему в глаза. Улыбайтесь. Даже если он вам противен, улыбайтесь. Клиент не говорит ничего путного? Подумаешь. Вам-то что? Дайте ему выговориться.
– Счастье счастьем, Кузьма Егорыч, а вот меня вчера возле собственного дома чуть алкаши не побили. – Алехин знал, что пенсионер Евченко, как любой смертный, с интересом относится к подобным историям. – Полный беспредел, Кузьма Егорыч. – Алехин с нарастающим подозрением поглядывал на «Лоцию Черного моря». – Алкашам дай волю, они море подожгут…
– А что? И подожгут, – горячо откликнулся пенсионер.
И вдруг полез суетливо в какие-то бумаги, кучей сваленные на письменном столе.
– Я раньше сам думал, что не горит море. А оказывается…
– Что оказывается?
– А ты сам почитай, а то скажешь: вру. Бери, бери. Это вырезки из газеты. Из большой государственной газеты. – Пенсионер Евченко, как суетливый паучок, бегал по комнате. – Да возьми вырезки с собой, вернешь потом. Это не болтовня, а это научный факт!
15
Алехин и на этот раз ушел от пенсионера ни с чем.
Это его разозлило. Встречу алкашей – побью, решил. Или позову сержанта Светлаева. И подумал, прозвонив в квартиру Светлаева: пива бы выпить.
Дверь открыл сам сержант милиции.
– Как служба?
– Нормально.
– Как здоровье?
– Нормально.
– Как жена?
– Нормально.
Ну и все такое прочее.
Плечистый сержант был в милицейской форме.
Обычно встречал Алехина в потрепанном спортивном костюме, а тут на тебе – в полной форме. Наверное, только что вернулся с дежурства. Крепкий, волевой, как глыба гранита. Много подумаешь, прежде чем бросишься на такого вот крепкого и волевого сержанта.
– Проходи.
– Да ну, пошли лучше за пивком.
И пошутил:
– Дома у меня рак есть.
Странно, но о раке он упомянул с внезапным холодком в груди. И даже мысль о том, как удивится сержант, увидев, что рак металлический, тоже почему-то не развеселила Алехина.
– Рак?
– Вот такой.
– Рак – это нормально.
В сущности, Алехин не разделял мнения сержанта, но слово уже вырвалось.
Он еще раз показал на пальцах:
– Вот такой.
– Нормально, – кивнул сержант. – Значит, очищаются наши водоемы.
– Вовсю, Сёма.
– А мы власть ругаем.
– Конечно, не без этого, Сёма.
– Я в свое время раков ловил на Ладоге, – вспомнил сержант. – Нормально. – И неожиданно приуныл. – Только в командировки теперь далеко не посылают. Так… Куда-нибудь рядом…
– Это куда же? – полюбопытствовал Алехин.
– Служебная тайна, – твердо отрезал сержант.
В комнате зазвонил телефон, и, как всё в квартире сержанта, звонок показался Алехину твердым и волевым.
– У аппарата, – твердо сказал сержант Светлаев и удивился. – Гражданин Алехин? Да. Присутствует гражданин Алехин. – И еще больше удивился. – Есть передать трубку гражданину Алехину!
– Меня? – не поверил Алехин.
И услышал в поднесенной к уху трубке мощное чужое дыхание.
И услышал чужой, страшный до паралича, а от того чрезвычайно убедительный голос: «Горит, Алехин, море… Горит…» И почти без перехода: «И место жительства сменишь…»
Пискнуло, и пошли глухие гудки отбоя.
Розыгрыш, с противной тоской подумал Алехин. Сонька, наверное, подбила своего глупого речника. Не зная, что сказать, он пояснил туманно, что это ему звонили из обменного бюро. Говорят, есть варианты. Вот и позвонили.
– Домашние номера сотрудников МВД не подлежат разглашению.
Подозрительно поглядывая то на Алехина, то на замолчавший телефон, сержант Светлаев переоделся в штатское. Ладно, сейчас даванем пивка, подумал Алехин. А рак – это шутка. Этот рак нам не по зубам.
16
Пивные киоски или не работали, или запасов пива не имели.
– Хоть на Чукотку езжай, – рассердился сержант.
– Почему так далеко?
Светлаев не ответил. Стоял насупясь. Всерьез настроился на отдых, а тут…
– Вот посмотри, – сказал Алехин, не желая длить молчание. – Видишь, мой деревянный домик, а за ним пустырь?
– Вижу. Мой участок.
– Гнусное местечко.
– Это почему?
– Меня вчера там встретили.
