Виталий Забирко - Мы пришли с миром

Выключив душ, Сева усадил меня на край ванны, вытер голову и, цокая языком, осмотрел шишку.

— Жить буду? — равнодушно поинтересовался я.

— Не уверен... — передразнил он меня замогильным голосом. — Разве что до утра.

— А потом?

— Вскрытие покажет, — обнадежил Сева.

Он поднял меня и повел в комнату.

Сидящего в кресле за журнальным столиком Иванова я воспринял так же равнодушно, как и сообщение о предстоящем «вскрытии».

— Приперлись... — пробурчал я, усаживаясь на тахту. — Незваные гости хуже татар...

— Почему же незваные? — вяло возразил Евгений Викторович. — Я к вам на обед напрашивался. Вот и коньяк, как обещал, принес.

На столике стояла бутылка коньяка и три больших коньячных стакана. О том, что в визите ему было отказано, Иванов промолчал, а я не стал напоминать. Себе дороже могло оказаться, к тому же все равно от них не отвертишься.

— А вот он, между прочим, — усмехнулся Иванов и указал пальцем на Севу, — на самом деле татарин.

— А вы тогда Соловей-разбойник? — не поверил я, потрогал шишку на голове и поморщился.

— Правда, татарин, — кивнул Сева. — Куда денешься... Могу паспорт показать.

— Знаю я ваши документы, — пробурчал я. — Видел ксиву одного Пидорова-Сетрова...

Внезапно в глазах у меня зарябило, накатила тошнота, и я ухватился за подлокотник тахты, чтобы не сверзиться на пол.

Иванов с Севой переглянулись.

— Тебе нехорошо? — спросил Сева.

— Ага...

Он взял со стола стакан, налил изрядную порцию коньяка и протянул мне.

— Выпей, тебе полезно.

Пить абсолютно не хотелось, тем более в их компании, поэтому я пригубил и хотел поставить стакан на стол, но Сева удержал мою руку.

— До дна, — строго сказал он, пристально глядя мне в глаза.

Взгляд у него был неприятный, гипнотизирующий, и я, сам не знаю почему, безропотно выпил.

— Дерьмо, а не коньяк, — поморщился я, ощущая во рту хинную горечь. — Вроде бы у вас солидная фирма, а пьете самодельный суррогат.

Евгений Викторович взял бутылку, повертел перед глазами.

— Прекрасный коньяк десятилетней выдержки, — сказал он. — А горечь во рту потому, что на дне стакана было лекарство. Снимает стрессовое состояние, повышает тонус, улучшает кровоснабжение мозга, активно способствует рассасыванию гематомы.

Я снова осторожно потрогал саднящую шишку на голове. Неужели Сева не подтрунивал надо мной, когда сообщал «диагноз»? Или это чистая профилактика?

— Что-то незаметно. Насколько знаю, против ушибов применяют примочки, а чтобы внутрь принимать — первый раз слышу.

— Вы еще многого не знаете, — саркастически усмехнулся Иванов. — Фармацевтические фирмы за это лекарство заплатили бы ха-арошие деньги. И вашим правнукам работать бы не понадобилось.

— Что вы, — пошел я на попятную, — я не против. Если панацея десятилетней выдержки...

— А вот здесь должен огорчить, — развел руками Евгений Викторович. — Побочным эффектом является полная нейтрализация алкогольного опьянения. Ящик коньяка сегодня выпьете и ничего не почувствуете.

— Ну спасибо! Вот уважили так уважили!

— Не за что, — заметил Сева. — Но насчет ничего не почувствуешь, шеф не прав. Ящик коньяка — это двадцать бутылок или десять литров. Если осилишь, всю ночь в туалет будешь бегать, и мочегонного не потребуется.

Продолжая стоять, он плеснул себе и Иванову в стаканы коньяку.

— А мне? — обидчиво заметил я.

— А смысл? — Сева высоко вскинул брови и посмотрел на меня. — Сплошной перевод продукта.

— Налей, — не согласился Иванов, и Сева послушно плеснул коньяку в мой стакан.

Не знаю, собирались ли они говорить тост, но я их опередил.

— Со свиданьицем! — многозначительно произнес я таким тоном, будто сказал: «Глаза бы мои вас не видели!» — и выпил залпом. И ничего не почувствовал. Будто воду выпил. Я покрутил головой, прислушиваясь к ощущениям. Ничего сопутствующего приему алкоголя не ощущалось, но в голове начало проясняться, прорезался вкус к жизни. Заинтригованный, я вновь потрогал шишку на голове, но она никуда не делась и болела по-прежнему.

— Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, — заметил Иванов мои недоуменные пассы. Он пригубил коньяк и поставил стакан на столик. — Через час все пройдет.

Сева выпил до дна, цокнул языком.

— Скоро водка пьется, да похмелье долго длится, — переиначил он пословицу. — Чем закусить в этой квартире найдется?

— Посмотри на кухне, — подсказал Евгений Викторович, — там должен быть лимон.

Сева вышел на кухню, включил свет.

— О! — донесся оттуда его возглас. — Да здесь ресторанный обед на две персоны! Остывший, правда, но почти нетронутый... — Он выглянул в комнату. — Кто-нибудь будет ужинать?

— Нет, — коротко бросил Иванов.

Я отрицательно помотал головой.

— А я буду! — заявил Сева. — С утра не жрамши...

Он снова исчез на кухне и через мгновение появился в проеме двери с судочком второго. Бесцеремонно сел за стол, поставил судочек и принялся активно орудовать вилкой.

— Кушай, кушай, гость дорогой, на базаре все так дорого... — съязвил я.

Севу это ничуть не смутило. Продолжая насыщаться, он скосил на меня глаза и сказал:

— Если бы вечером забежал в кафе перекусить, тебя бы до сих пор пес облизывал.

— Ты лимон принес? — индифферентно напомнил Евгений Викторович.

Сева поперхнулся, вскочил из-за стола.

— Сейчас... — пробормотал он с набитым ртом, шмыгнул на кухню, вернулся с блюдечком нарезанного лимона и снова принялся за холодную отбивную с жареным картофелем.

Иванов пригубил коньяк, взял дольку лимона, прожевал.

— Ну? — спросил он меня, глядя прямо в глаза.

— Баранки гну! — огрызнулся я, и сознание рефлекторно отметило подражание Оксане. С кем поведешься, от того и наберешься. Даже объект от нее заразился.

— Вижу, очухались после удара по голове, — спокойно констатировал Евгений Викторович. — Я все жду, что вы будете интересоваться судьбой Оксаны. Наверно, не дождусь. Означает ли это, что вам известно ее местонахождение?

Я исподлобья глянул на Иванова и все понял. Хорошее лекарство мне подсунули, прекрасно мозги прочищает.

— Так же, как и вам, — парировал я.

— Нам? — удивился Евгений Викторович. — Нам ничего не известно.

— Ой ли?

— С чего вы взяли? — продолжал темнить Иванов.

— Слишком быстро меня вычислили в стеклодувной мастерской, — сказал я и указал глазами на Севу: — Подозреваю, это не его заслуга.

Сева поднял голову и недоуменно уставился на меня выпученными глазами.