Наталия Мазова - Исповедь травы

С моим появлением мелодия на секунду замирает, а потом словно взлетает ввысь, наливаясь силой и страстью - нечто напоминающее фламенко, но темнее и первобытнее. И снова я, плененная Его игрой, забываю про все на свете - подхожу к Нему, опускаюсь на пол и начинаю вторить поистине безумной мелодии переливами голоса. В темноте вокруг меня словно колышется занавес Силы - не знаю, светлой или все же темной, но необыкновенно мощной, - и мне это нравится почти до экстаза.

Внезапно напор слегка отодвигается, звуки становятся тише и прозрачнее...

- Луна взошла над Каэр Мэйлом, - слышу я Его голос, отрешенный, словно бесплотный, и абсолютно не человеческий. Голос Нездешнего.

- Ты лучшая танцовщица из всех, кого я видал... Танцуй же, Лиганор - эта музыка для тебя.

Фламенко - не самое великое мое достижение, я предпочитаю восточные стили, где руки, корпус и не так много ног... Но Он просит, и я шагаю на середину зала. Луна вспыхивает на моей одежде... Храни меня, Единая!

Вверх

на взметнувшейся к звездам волне,

что пролиться вовне не смогла

распадайся на взвесь и осадок!

Нет, не могла я сама придумать эти слова, эту перевитую серебром струн тонкость изощренного заклятия - это Его голос поет в глубине моего сознания: "Беспредельная сладость свободы отринуть свободу!.." Снова, по нарастающей, обращаясь в язык призрачного пламени на Его ладони, пока Он вдруг не ударяет что есть силы по струнам и не вскрикивает гортанно на Высокой Речи:

- А-кхэй, со ирру! Эл-каста - айе!

И - одновременно с этим луна над моей головой меркнет, словно облившись кровью!

- Аййе-э!

Не выдержав ужаса сверхъестественного напряжения, я падаю на колени перед Ним, волосы закрывают мне лицо. В последний миг за край распадающегося сознания цепляется мысль: "Затмение... это всего лишь лунное затмение..." Несколько секунд в зале пульсирует нечто такое, для описания чего у людей никогда не достанет слов - и медленно, медленно диск луны снова очищается, разгорающийся свет окрашивает серебром мои стиснутые руки... И нет уже безумства странной мелодии, только тихий перебор струн, и под него Он произносит несколько фраз на незнакомом мне языке - быстро, печально и как-то ласково. Когти, стиснувшие мою душу, разжались, хотя дрожь в коленях осталась. Нет, все-таки не зря Его прозвали Безумцем...

- Слушай, что тут такое произошло сейчас? - голос мой дрожит, ничего не могу с собой поделать, но пожалуй, в такой ситуации это хоть кому не зазорно. - Что ты со мной...

Он откладывает гитару, берет мои руки в свои.

- Идем. Тебе сейчас лучше лечь. Ты оказалась крепче, чем я мог предполагать - я хорошо представлял, с какими силами играю, но клянусь чем угодно, что затмения я не предвидел!

- Всего лишь не предвидел? Я уже почти поверила, что ты сам вызвал его своей песней!

Я встаю, пошатываясь, бреду в первую комнату и почти падаю на Его постель. Он стоит рядом и даже не думает прикрыть меня одеялом, как сделал бы Флетчер - приходится и это сделать самой. Кстати, то, что постель относительно чистая, было моим великим заблуждением. Теоретически эти простыни, конечно, отстирываются, но я-то в данном случае практик, а не теоретик...

- Прощения не прошу, - снова этот нечеловечески бесплотный голос. - Я ощутил, ЧТО есть ты, и был просто обязан даровать тебе еще одну Смертную Печать - самую, может быть, страшную из всех, Печать Жизни, - Он произнес "Dala'h", слово Высокой Речи, означающее "Зеленая стихия".

- Зачем?

- Потому что здесь Каэр Мэйл! - сказал Он, как отрезал. Да, ты могла умереть, если бы не выдержала - зато теперь я уверен, что с тобой не случится ничего хуже смерти.

- Заставил меня участвовать в каком-то обряде Тени... говорю я нараспев, с изумляющим саму меня спокойствием. По-моему, даже против моей воли... - как назло, в мозгу крутятся слова Его заклятия, веющие призрачным ужасом: "И не лги, что ты волен и свят - ты пленен и не волен..."

- Ты потом поймешь, что я сделал... - гитара снова в Его руках. - Но ты заслужила награду за то, чему я тебя подверг. Слушай же...

Снова тихий перебор струн наполняет комнату, и снова Он не запел, а заговорил все на том же неведомом мне языке. Да, сильно же Его поломало, если не Он транслирует, а мне приходится считывать! Как всегда в таких случаях, я полностью понимаю все оттенки смысла, но не могу сказать, чем они создаются - красота текста проходит мимо меня...

"Зачем толпа собралась на рыночной площади? Видно, снова пляшет Эмерит, красавица из красавиц. Слышите звуки бубна? Под жарким полуденным солнцем, в пыли, раскаленной июлем, танцует смуглая Эмерит, Солнце Ночи.

Хэй-о, Эмер, Эмерит! Плечи твои заласканы солнцем, зацелованы солнцем руки, ветви плакучей ивы, и ноги твои, не знающие сандалий. Черна твоя одежда, но чернее волосы твои атласный лепесток ночи. Подобна гибкому стеблю, подобна змее и кошке, подобна цветку тюльпана - таков твой танец, Эмерит! Глаза твои - два солнца, такие же золотые.

Ай, Эмерит, для всех ты - и ни для кого! Кто обнимал золотые плечи, не скрытые ночью шелка, кто ласкал обнаженные руки, кто целовал твои губы? Ветер, один только ветер, что налетает из дальних степей, неся с собой запах мяты и чабреца. Никто тебе не под стать, и никого ты не любишь, красавица из красавиц...

Пришел в наш город ветер-бродяга, увидел пляску Эмерит, коснулся ее одежды - и полюбил ее страстно.

Хэй, молодой чужестранец в зеленой одежде - ты как юный колос на майском ветру, такой же тонкий и гибкий. Светлые твои волосы тронуты солнцем рассвета. Гляди же во все глаза на ту, которой нет равных! Огонь искрометных глаз, ливень ночных волос, вихрь черного шелка - таков твой танец, Эмерит! Но что это? Впервые опустились черные ресницы, румянец окрасил щеки неужели и ты влюбилась, Солнце Ночи?

Хэй-о, Эмер, Эмерит! Ночью, зеленой и душной, крадучись, спускаешься ты к ручью, что обсажен кипарисами. Плакучие ивы свесили пряди волос нерасчесанных - под ними ждет тебя любимый. Не подглядывал я, но видел сплетение рук и объятий. Не подслушивал я, но слышал жаркий шепот: "Люблю..." - или то ветер шелестел в ветвях кипарисов?

Ай, ветер-бродяга - зачем ты стал человеком? Чтоб коснуться тела под черным шелком, чтоб снять поцелуем пыль с ножки, не знавшей сандалий... У неба есть звезды, тысячи глаз, а у деревьев есть уши. К чему же искать того, кто вас выдал?

Есть у Эмерит два брата - один рыбак, другой наемник. И незавидна участь того, кто посягнет на честь их сестры!

Перед самым рассветом, когда утихает ветер, выследили братья Эмерит с ее возлюбленным. Но не обнажил клинка молодой чужестранец со светлыми волосами - был он безоружен, когда достал его нож брата-наемника. Кровь запятнала одежду, алая на зеленом, и умер без стона бродяга... Горе вам, братья Эмерит зачем вы убили ветер?!