Евгения Барбуца - И целой вселенной мало!

Мне следовало насторожиться уже после этих слов, но я продолжала стоять, и растерянно смотреть на Змея.

— Что за бред ты несешь? — нахмурилась я.

Рефлексы наемников оттачивают не в академии. Их совершенствуют в жизни. А жизнь у Змея была тяжелой. В мгновение ока, в руках у дохиса оказался лучевик.

Меня радует лишь одно. Лай оказался быстрее. Он успел выбить из рук Змея оружие, и смертельный луч, предназначенный мне, отправился в темную высь потолка.

Подскочивший в тот же миг Газно, одним отточенным ударом лишил Змея сознания. За что я естественно была ему благодарна.

— Рим, — смотрю на ведущего по-настоящему жалобными глазами. — А давай пойдем домой?

Как будто меня кто-то слушал. Командир наемничьего отряда поудобнее перехватил свое оружие и не обращая ни на кого внимания отправился в направлении трех силуэтов виднеющихся впереди.

— Рим! — крик потонул в пустоте.

Ведущего остановила очередная смена декораций. Помпезность, изысканность, светлые тона, в общем, полный набор вкусовых предпочтений древней расы. Именно так выглядел данный зал много тысяч стандартов назад.

Вот только шик окружающей обстановки портила ревущая сирена. Вокруг сновали люди, на их лицах читался отчаянный ужас.

Рим обернулся ко мне с Лаем, задавая безмолвный вопрос.

— Не мои, — поднял руки бортовой медик.

Ганзо молча качнул головой, после чего его заметно повело.

— Мы видим прошлое этого места, — пришла я к неутешительному выводу.

Тем временем, обстановка вокруг нагнеталась.

Ужас. Паника. И женский крик совсем рядом.

Уже закономерно, видение не продлилось долго.

Что позволило ведущему, продолжить свой путь.

— Рим! — вновь позвала его я.

Очень уж мне не понравился его невменяемый вид, что читался в рванных движениях. Ксерк меня либо не слышал, либо нагло игнорировал.

— Ина, иди за ним, — попросил Лай.

Обернувшись, увидела, как оседает тело Ганзо. Хорог вырубился точно так же как Мэла до этого. Тихо, и очень быстро.

— Лай, — собственная беспомощность вызывала тошноту.

Не сразу до меня дошло, что и оборотень, ведет себя не совсем обычно. Он замер неподвижной статуей, боясь сделать хоть шаг.

— Ты единственная, кто разбирается в технологии ушедших, — твердо заявил медик. — Как только я вырубил Змея, мое восприятие реальности изменилось. Не то что идти, я не способен понять, откуда доносится твой голос. Я способен тебя слышать лишь благодаря наушнику, зафиксированному в ухе. Вестибулярный аппарат отказал. Понимаю, что это иллюзия, но не вижу ничего кроме собственных воспоминаний. Не отходи от Рима, чтобы он не задумал.

Я не стала тратить время на дальнейший разговор, мне еще нужно было догнать ведущего. Оставив позади выведенную из строя команду наемников, я побежала вслед за Римом.

Само собой, состояние друзей изрядно меня беспокоило. Я бесчисленное количество раз проклинала собственную безалаберность. И только звезды знают, сколько раз я успела пожалеть о том, что взяла ребят с собой.

Если предположения ведущего верны, то команда подверглась излучению некого агрегата каораи, оставленного здесь с незапамятных времен. Причем данная технология настолько сильна, что смогла выжать и из меня крупицы памяти. Если ребята были буквально атакованы собственными воспоминаниями, то я задета по касательной. Ведь я блокирую свою память, и лишь то, что было выставлено на всеобще обозрение, мною никогда не забывалось.

Но беспокоило меня другое. Если излучение оказалось настолько сильным, что способно проникнуть сквозь внешние щиты моего сознания. То какое же воздействие на кору головного мозга оно оказало у ребят?

Идиотами они конечно не станут, но непоправимые психические отклонения заработать могут. Не зря же Рим сейчас несется к цели, словно андана к своей добыче. Он прекратил реагировать на внешние раздражители. Даже на то, что его прожектор перестал светить.

— Не сопротивляйся, — этот голос начинал порядком раздражать. — Мальчик уже давно сдался, осталась ты.

Эти слова заставили меня ускориться на пределе собственных возможностей. Сомнений не осталось. Риму окончательно сорвало крышу, впрочем, как и мне. Окружающий антураж способствовал. Тьма, и неровный свет единственного прожектора, разрезающий, словно лазер черноту вокруг.

Я почти догнала его. Мне оставалось протянуть руку, что бы схватить ксерка за плечо, но как раз в этот момент, луч света выхватил из тьмы три капсулы.

Три прозрачных контейнера были чуть выше Рима. Могу предположить, что они сотворены из особо прочного стекла. По крайней мере, именно из такого стекла, раньше делали подобные контейнеры. Позже от стекла отказались, в силу более чистых и прочных материалов. Из трех капсул, герметичной оказалась лишь та, что была посередине.

— Это…, - голос ведущего прервался. — Это что… человек?

Перед нами предстала невероятная по своей красоте и отвратительности картина. Девушка, с потрясающими своей идеальностью чертами, утратившая все краски кроме голубого сияния, была полностью прозрачна.

— Все эти импульсы и галлюцинации из-за какой-то статуи?! — психанул ведущий. — Это шутка?! Хотите сказать, мои ребята отключились из-за куска неизвестного минерала?

— Рим? — раздался за нашими спинами женский голос. — Как ты можешь? Разве этому я тебя учила?

Рефлексы — великая вещь. Именно они спасали отдельных представителей некоторых видов от вымирания. В нашей профессии именно на рефлексы делали упор учителя.

Повинуясь рефлексам, мы синхронно развернулись на голос. У Рима окончательно сдали нервы, поэтому он автоматически нажал на курок.

Вспышка, и мы наблюдаем, как медленно оседает на пол тело белокожей женщины расы ксерков.

— Мама, — только и смог выдавить ведущий.

Ну какого кхара, а?

— Ты не мог бы попозже с ума сойти? — со всего маху, я пнула его по ноге, в надежде на то, что боль прояснит его сознание.

Ксерк дернулся, а в следующее мгновение тело окровавленной матери Рима исчезло.

— Это морок, Рим, — устало объяснила я. — Морок навеваемый милой особой, со слегка подпорченным цветом лица.

— Грубая, невоспитанная, гадкая девчонка, — прошипел уже знакомый голос, но не в голове, а справа от Рима.

Именно там стояла та, что прежде была заточена в прозрачной капсуле. Вот только выглядела она на этот раз совершенно по-другому. Более живая и менее прозрачная. Казалось, если к ней прикоснуться, то можно почувствовать тепло плоти. Традиционный рисунок на ее лице был непривычно бледен.