Александр Громов - Запретный мир

– А-а-а-а-а-а-а!.. – орал Витюня, сменив обычный бас на неприятный фальцет.

Затем с той стороны ручья послышался сильно приглушенный стук, будто кто-то ударил молотком по декоративному гвоздю с мягкой шляпкой, что-то упало на пол, грянул ужасающий рев – и мгновение спустя из землянки, оборвав по пути медвежью шкуру, спиной вперед вылетел Ер-Нан. Описав пологую настильную кривую, он взрыл снежную целину рядом с протоптанной тропинкой, несколько шагов ехал юзом, затем извернулся и попытался вскочить на ноги. По инерции его вынесло на мостик. Здесь он увидел Юрика, округлил глаза от ужаса, очевидно, в полной уверенности, что сейчас подвергнется нападению и с этой стороны, рванул вбок и, снеся хлипкое перильце, ухнул на лед. Разрешив сомнения Юрика, лед крякнул, но выдержал. Ер-Нан пробежался на четвереньках, полез было на примыкающий к селению берег, но тут, осознав, как видно, что даже сам Растак вряд ли вступится за него перед разъяренным Вит-Юном, стреканул в другую сторону и, ломая наст, исчез в прибрежном ивняке.

Следом появился Витюня. Одной рукой он подпирал щеку, другой ошалело отдирал от себя визжащую женщину, метящую выцарапать ему глаза. Увидев Юрика, он обрадованно рявкнул, стряхнул женщину в сугроб и по лишенному перил мостику перебежал, как эквилибрист.

– Во, – сказал он и, побулькав, обильно сплюнул кровью. – Видал, а? Это его жена.

– Она и мужа колотит, – насплетничал Юрик. – Эксклюзивное право. Ты что себе думал: она позволит бить его кому-то другому?

Витюня прорычал нечто невразумительное. На той стороне женщина, пронзительно вереща, выдиралась из объятий сугроба.

– Пошли отсюда… Нет, стой! Как твой зуб?

Витюня засопел, забулькал и вновь сотворил плевок, длинный, как торпеда, и красный, как спелый арбуз.

– Там остался… – Он оттянул губу, приглашая полюбоваться работой дантиста. По виду, такие повреждения десне могла бы нанести пуля дум-дум. – Видал?

– Ничего, батыр, пройдет, – утешил Юрик, невольно содрогнувшись. – Уже небось легче, да?

– Ага! Ты знаешь, что этот гад сделал? Вдавил мне в десну острую палочку да как шарахнет по ней камнем! – Витюня неожиданно всхлипнул. – Полдесны оторвало. Повезло придурку, что в дверь вылетел, – убил бы…

– Пошли, пошли, – поторопил Юрик. – Уж больно тетка эта орет… Ты вот что, фельдмаршал: помирись с ним.

– Чо?!!

– Через плечо. Дело говорю. Подарок ему сделай какой-нибудь. И бабе этой тоже. Ну ты сам подумай: зачем нам иметь врагом колдуна? Он и так, бедняга, не в своей тарелке: чародею полагается быть вторым человеком в племени, а он какой? Тут, кроме него и Пуна, и Култ, и Хуккан, и я, и ты… Наше счастье, что он дурак, ну и не надо развивать в нем комплекс неполноценности. Себе дороже.

Витюня промолчал. Снег, обласканный солнцем, уже не скрипел под ногами. В такую погоду горожане толпами едут на природу кататься на лыжах и дышать кислородом.

Остановились в проулке, подставив физиономии солнцу. Витюня шепотом ругался, но на боль уже не жаловался. Правда, заплевал всю тропинку… Юрик твердо решил, что в свой дом его не поведет.

– Снегом приложить попробуй, – предложил было он. – Хотя нет, еще другой зуб себе застудишь… Пошли к тебе, а? Пива выпьем…

Витюня помотал головой:

– Лучше к тебе.

– А у меня пива нет, – соврал Юрик и без промедления спросил с интересом: – Что, с Харой у тебя нелады?

Витюня неопределенно махнул рукой и отправил в сугроб еще одну алую торпеду.

– У меня нормально. А у тебя?

– Тоже нормально.

Витюня недоверчиво засопел. Юрик посмотрел на него с подозрением.

– А ты чего ждал – что она мне за выпитое пиво глаза выцарапает? Не дождешься. Не, батыр, здесь жены что надо. Правильные.

Витюня засопел громче и злее.

– В чем дело? – осведомился Юрик. И ведь знал, хорошо знал, негодяй, в чем дело! – Нет, вы на него полюбуйтесь: отхватил сестру вождя, десятую часть добычи и еще недоволен! Мне бы так жить! Растак его братом назвал. Жена у него с чистой анкетой, не то что моя – у нее дед в диссидентах…

Против ожидания, Витюня лишь спросил:

– Не знаешь, через сколько времени пропавший без вести человек считается умершим?

– У нас – не знаю. В Японии – через семь лет.

Витюня долго молчал, качая головой.

– Ну ни хрена же себе, – молвил он наконец. – Откуда ты знаешь, как в Японии?

– Кобо Абэ.

– А по-русски?

– Писатель Кобо Абэ, – пояснил Юрик. – Роман «Женщина в песках».

– Не говори мне о женщинах! – рявкнул Витюня.

– А что? – полюбопытствовал Юрик.

– Договоришься у меня… – Витюня покряхтел и решил уйти от скользкой темы. – Гхм… Как в Японии, он знает, а как у нас – нет. Умник…

– А зачем мне было знать? – резонно возразил Юрик. – Я что, юрист? Или хоть раз собирался пропадать без вести?

– Пропал же.

– А это с какой стороны посмотреть. Может, не мы с тобой пропали, батыр, а наш прежний мир пропал. Разве плохо? Нет, ну ты скажи: чего тебе здесь не хватает? Прораба, что ли? Шпаны уличной? Ментов?

– Пиво плохое…

– Зато много. И еды от пуза. Растак говорит, что голода в этом году не будет. А по-моему, его тут вообще никогда не будет. Еще что?

Витюня нагнал на лоб морщины. Думал.

– Телевизора нет.

– По рекламе памперсов соскучился? Ню-ню.

– А футбол?

– Местных научишь.

– Я не играть, а смотреть люблю.

– Вот и будешь смотреть. Хочешь, зрителем будь, хочешь, судьей, тьфу, да хоть штангой! Разрешается. Что еще тебя не устраивает?

– Воевать надо.

– И там от этого никто не застрахован. Зато здесь ты Вит-Юн, несокрушимый, понимаешь, богатырь, а там – червяк, молекула…

Витюня засопел. Было немного обидно.

– Я там ваучер не успел вложить, – сознался он наконец. – Э, ты чего смеешься? Ты не смейся…

Держась за живот, Юрик гнулся пополам.

– «Волгу» захотел? Угу… Разинь ширше… Ты Растаку только скажи – тебя тут в носилках таскать станут, и рулить не надо. Опять же, покажи мне здесь хоть одного гаишника. Тьфу! За честь почтут в сортир тебя носить!

– Ага, в сортир, – пожаловался Витюня. – Там кабинки нет…

– Какой еще кабинки?

– Теплой кабинки. С унитазом.

Юрик всхохотнул.

– В твоей родной деревне у тебя была кабинка?

– Так то в деревне… – начал было Витюня, но Юрик не дал ему закончить:

– Зато канализацию не прорвет. Слушай, Вить, – заговорил он проникновенно, – ну ты что, в самом деле считаешь, что там лучше, чем здесь? Ты глаза-то разуй. Мне вот хуже: в этом мире еще тысяч этак пять лет с парашютом не прыгнешь. И ничего, терплю до времени. Интересно же!

Нахохлившийся Витюня издал невнятное рычание. Дыхание со свистом вырывалось из его рта через новоприобретенную прореху в зубах. Размеренно пульсировала струя пара. Витюня походил то ли на кита, пускающего фонтан, то ли на клокочущий перед извержением гейзер.

– Я так думаю, что до весны не стоит и рыпаться, – отважно рубанул Юрик, бдительно следя за реакцией собеседника и гадая, стоит ли сказать ему, что седловина Двуглавой горы, прячущая лаз, который местные называют Дверью, позавчера по приказу вождя была превращена сотней лесорубов в непроходимую засеку, и решил умолчать. – А весной… весной чего-нибудь придумаем…

– Если доживем, – резанул Витюня правду-матку.

Глава 27

Хвалили все размеров красоту

И мастера затейную работу…

Нет, лукавил Витюня, неумело, но лукавил! На самом деле он давно свыкся со своей участью и даже стал находить жизнь среди дикарей не лишенной приятности. Даже к остервенелым ночным наскокам истосковавшейся без мужчины Хары он успел притерпеться и принимал их почти как должное, а что местные еще не изобрели баню и зимой практически не моются – так какой же спортсмен боится запаха пота, тем более что вечно висящий в землянке дым перебьет любой запах? Вшивости и грибка нет, ну и ладно. А главное, ушел куда-то и больше не возвращался потаенный страх перед женщинами. Уж всяко лучше жить под одной крышей с этой, чем делить коммунальную землянку с рыжим балабоном, воображающим, что он здесь самый умный…

Растак сдержал слово насчет доли в добыче: после похода на Беркутов Витюня получил целый ворох украшенных жемчугом и каменьями праздничных нарядов (ни одна одежка не пришлась ему впору, все пришлось отдать супруге) и, главное, золотое блюдо, выкованное, похоже, из цельного самородка. Блюдо было старое, помятое, полусбитая чеканка на нем изображала то ли батальную сцену, то ли облавную охоту на зверя, классифицировать которого не взялся бы и Линней. Да что там чеканка – был бы вес! Блюдо тянуло килограмма на полтора, никак не меньше. Витюня догадывался, что стал вторым в племени богачом после вождя. По счастью, угнанный у побежденных скот исстари считался у местных общим достоянием – иначе Витюня просто не знал бы, что делать с блеющим и хрюкающим стадом. Разве что сразу, поборов отвращение, поубивать ломом всех скотов – так до весны столько не съесть, как ни обжирайся, а весной давись солониной, если не желаешь воротить нос от тухлятины…