Елена Федина - Бета Малого Льва

Надо будет отвезти ее в замок, и пусть делает там, что хочет. И уж поскорее!

Ричард хлопнул дверцей модуля и поднялся по лестнице от набережной к гостинице. День был прекрасный, море почти не волновалось, пахло прибоем, пирожными и кофе, яркое солнце заползало во все щели, самоотверженно борясь с тенью и прохладой.

Он остановился перед мозаичной аркой входа, все мысли его были о Зеле, он задавал себе вопрос, что она сейчас делает и что чувствует на самом деле. Потом понял, что скоро взорвется от противоречивых эмоций как атомный котел, зажмурился и телепортировал прямо в номер.

Эффект внезапности ничего не дал. Зела лежала на кровати, обнимая подушку, лица ее не было видно, только волосы, золотыми волнами лежащие на плечах. Вокруг него образовался холод, как всегда при телепортации. Пять секунд он ждал, когда пройдет озноб. Потом огляделся. Что-то неуловимо изменилось в комнате: то ли запах, то ли расположение вещей. Ему показалось, что здесь кто-то побывал. Сдвинул кресло, чтобы удобнее смотреть на собеседника, переложил проспекты, даже графин поставил мимо подноса.

Зела обернулась. И все стало неважно: о чем предупреждал Конс, что говорила Флоренсия, даже кто тут был в его отсутствие, — все, что только что мешало жить. Он раскрыл объятья, она бросилась в них, увлекая его за собой на кровать, как будто они не виделись целую вечность, голос разума испарился. Несколько минут он просто не мог говорить, потому что был занят поцелуями: торопливыми, долгими, жадными, насмешливыми, хищными и нежными. Он наслаждался своей женщиной, упорно не желая ни о чем думать, он слишком долго, с самого утра ее не видел, не прикасался к ней, не растворялся в ней. Это было такое блаженство, ради которого стоило потерять голову.

Губы ее были такими привычными, словно он всю жизнь целовал только их, и не было у него других женщин. И запах у нее был единственный, самый желанный, хотя и вовсе не земной. И волосы ее рассыпались в руках золотым водопадом, и глаза ее смотрели с радостным безумством, отчего хотелось перевернуть мир, и вся она была до невозможного любима.

— Как ты тут? — наконец спросил он.

— Ужасно, — улыбнулась Зела, — ты же знаешь, я не выношу твоего отсутствия.

— Так и пролежала целый день?

— Так и пролежала.

— И никто тебя не беспокоил?

— Никто.

Эта была неправда. Он проигнорировал и это, потому что правды от нее все равно было не добиться.

— Что тебя больше привлекает, — спросил он с напускным энтузиазмом, — яхта, пляж, скалы, аттракционы…?

— Ты, — сказала она серьезно, — мне все равно, где находиться. Мне интересно там, где ты. И все, что связано с тобой.

— И мой замок?

— Конечно. Ты давно мне обещал его показать.

— Сейчас полетим или завтра утром?

Кажется, к такому внезапному согласию она была не готова, на мгновенье даже растерялась.

— Завтра, — сказала она подумав.

И он понял, что у него в запасе еще целый вечер и ночь.

Вечер они протанцевали в ресторане, и все было бы прекрасно, если б он не замечал, с каким усилием ей дается видимость хорошего настроения. Это был спектакль персонально для него, от которого устали оба. Они прятались в объятья, они прикрывали молчание поцелуями, они улыбались друг другу, а отворачиваясь скрипели зубами, каждый по своей причине.

Поздно вечером, устав, опьянев и крепко обнявшись, они вышли на набережную, под россыпи ярких летних звезд, облегченно вдыхая морской воздух.

— Ваш мир прекрасен, — сказала Зела, оглядевшись и поднимая лицо к небу, — а я знаю, где Лебедь. И Орел. И маленький Дельфин. А как называется вон то созвездие?

— Это голова Дракона, — ответил Ричард, не глядя, скорее догадываясь, о чем она спрашивает, — и добавил хмуро, — Зела, я не люблю смотреть на небо.

— Извини, — она как-то сразу потухла.

— Это ты извини, — сказал он, обнимая ее крепче, — из жизни ничего не выкинешь. И не исправишь. Тем более, когда она такая длинная.

Они молча шли по набережной, и с каждым шагом отлетали секунды этой бесконечно длинной жизни и никак не кончались. Как только начался пляж, Зела захотела искупаться. Она почти с отчаянием сорвала с себя одежду и бросилась в прохладные темные воды. Ричард стоял на берегу и ждал. Ждал, когда она устанет и вернется и приведет в порядок свои мысли и чувства. Ей было не до него в этот момент, и это было ясно. Потом он вытирал ее своей рубашкой, вдыхая запах мокрых волос.

— Зела, что тебя мучает?

— Я просто услала, Ричард.

— Я не слепой.

— Извини, — сказала она, потупившись, — я и так надоела тебе со своим страхом. Зачем еще раз говорить об этом?

— Чего ты боишься? Конс далеко. Я с тобой. Чего?

Она смутилась на мгновенье, но тут же нашла ответ.

— Неужели непонятно? Он же все равно меня найдет.

— А я на что?

— Я боюсь за тебя. Я боюсь вашей встречи. Я не хочу этого… Но говорить об этом бесполезно, потому что ваша встреча неизбежна. Ничего уже не изменишь.

Это было похоже на правду. На желанную правду, которая все так прекрасно объясняла. Не объясняла она только одного: кто был у Зелы днем, и почему она это скрывает? Ясно, что не Конс.

— Мы с ним уже встречались, — сказал Ричард, наблюдая за ее лицом, лицо ее застыло как восковой слепок, глаза расширились, — как видишь, я жив.

— Встречались? — проговорила она упавшим голосом, — сегодня?

— И сегодня тоже.

— И ты мне не сказал?

— У тебя при одном его имени начиналась истерика. Я просто дал тебе время отвлечься от всего этого. Тем более, до сегодняшнего дня было неясно, что он выберет. Теперь я тебе спокойно могу сказать, что бояться тебе больше нечего. С ним вполне можно договориться. Утром я отвез его в медкорпус, он упакован как египетская мумия. Так что, по крайней мере, месяц можешь о нем не вспоминать. Да и потом, я думаю, все утрясется.

Вместо того чтобы обрадоваться и вздохнуть облегченно, Зела почему-то совсем расстроилась. Она отвернулась и медленно побрела от него к своей одежде. Ее прекрасное тело как будто все обмякло и сгорбилось. Она одевалась медленно и безразлично.

С неприятным холодком в душе Ричард подумал, что, кажется, выполнил свое предназначение, и теперь ей не очень-то нужен. Потом отбросил эту мысль и подошел к ней.