Елена Федина - Бета Малого Льва

— У тебя ведь тоже есть замок? — спросила она, ласково улыбаясь.

Они стояли на открытой террасе, нависавшей со скалы над лазурным заливом. Это был дворец Мемнона Третьего Терпеливого, прохладный и сумрачный, забитый до отказа барельефами и скульптурой. На террасе было светло и жарко, мозаичный пол отбрасывал солнечные зайчики.

— У меня есть замок, — сказал Ричард, почувствовав внезапный холодок внутри, — там тоже музей.

— А мы там побываем? — как ни в чем не бывало спрашивала она.

— Конечно.

Глаза у нее были цвета морской дали, в них не было безоблачного счастья, скорее, какая-то бездна. Он понял, что пора наконец задуматься, что происходит. Сколько можно пребывать влюбленным идиотом! Конечно, с небес на землю спускаться не хочется, но когда-то ведь надо. Три дня безумной любви — вполне достаточно для простого смертного, пора подключать разум.

Ричард подключил разум и, прежде всего, признался себе, что так не бывает. Нет, то, что он, типичный самец, в конце концов, потерял голову от красивой женщины — это объяснимо. Но то, что женщина, пребывающая в шоке, истощенная, запуганная, очнувшаяся на чужой планете, с первого взгляда без памяти влюбилась в Ричарда Оорла — это уже бред какой-то.

Экскурсовод провел их с террасы в просторную темную залу с серыми мраморными колоннами. Ричард обнимал разогретые солнцем плечи Зелы и, кроме привычного наслаждения, почувствовал вдруг дикую боль, какую-то звериную тоску оттого, что все это может быть неправдой, что все это и есть неправда, все шито белыми нитками. Зачем ей Ричард Оорл? Зачем ей его замок? Раньше она никогда о нем не спрашивала, только теперь, когда он совершенно обезволен и готов для нее на что угодно.

Из дворца они снова вышли на солнечный свет. Прошлись по берегу залива, искупались в тихой бухточке между скал.

— Ричард, что-нибудь случилось? — она обнимала его горячей рукой и заглядывала в лицо.

Он лежал и смотрел в безоблачное небо.

— Все в порядке, не волнуйся.

Она ему не поверила, покачала головой, посмотрела своими зелеными безднами и прикоснулась губами к его губам. Бесконечные поцелуи закончились как обычно. Он был зол только на себя. Ей он был готов простить все, даже гениальное притворство. В конце концов, бедная девочка только подчинялась чьей-то воле. Губы бегали по ее разогретому, подсоленному морской водой телу, подбирая с него капельки пота и прилипший песок. Пока она еще принадлежала ему. Возможно, это была одна из самых больших иллюзий в его жизни, но его время еще не истекло.

Скучная штука жизнь сумела подарить ему еще много удовольствий, тем более что все свои сомнения он временно отмел. Он наслаждался жизнью, он наслаждался своей неожиданной любовью и своим незапланированным отдыхом. А все остальное — потом, потом, потом…

Конс ждал его в девять утра на условленном месте. На нем был костюм из черной кожи с платком на шее, шляпа с широкими полями была надвинута низко и закрывала почти все его жуткое лицо. Воротник поднят, руки в перчатках. Стены не было, он просто стоял и смотрел, как бьется о камни набережной морской прибой. Было очень жарко, и Ричарду даже смотреть было тошно на его экипировку. Он подошел и встал рядом.

— Как дела, Конс?

— Жарко, — ответил аппир, промокая склизкое лицо платком.

— Меня интересует, что ты надумал.

— Первое, — сказал Конс довольно равнодушно, — я хочу избавиться от своего уродства. Второе — я не собираюсь вступать с людьми в контакт. Я не посол. И не намерен ничего вам объяснять. Мне вообще хотелось бы сохранить свое пребывание здесь в тайне.

— Почему?

— Людям незачем знать об аппирах. Помочь нам вы не сможете, раз даже эрхи от нас отказались. Да и не захотите. Угрозы для вас мы не представляем. А просто так копаться в нашем грязном белье вам незачем.

Ричард подумал, что это второй аппир, которого он встречает, и он тоже закомплексован уже тем, что он аппир.

— Я это предвидел, — сказал он спокойно, — все можно сделать неофициально. Никто о тебе не узнает. Кроме врача, конечно.

— Ему можно верить? — хмуро спросил Конс.

— Как и мне, — ответил Ричард.

— Тогда не будем терять времени, — буркнул собеседник, выбросил платок в волны и достал другой.

— Я следил за тобой, — заявил он уже в модуле.

Огромная шляпа лежала у него на коленях, воспаленные глаза устало щурились, влажные черные волосы были откинуты назад ото лба и заправлены за уши. Ричард начал уже привыкать к его жуткому виду, тем более что угрозы от Конса сейчас не исходило. Модуль набирал высоту, входя в зону облаков.

— Не сомневался, — сказал Ричард.

— Я видел вас.

— Тем лучше.

— Было бы глупо думать, что ты от нее откажешься, — усмехнулся Конс, — ты даже не считаешь нужным это скрывать. Тем хуже для тебя.

— Для меня этот вопрос решен. И не надо давать мне советы.

— Меня — мог бы и послушать.

— Твое мнение мне известно.

— Не совсем, — руками в кожаных перчатках Конс теребил свою шляпу, он нервничал, хотя ни по голосу, ни по выражению лица этого не было заметно, — я принимаю твою помощь. Это значит, что я не могу быть твоим врагом. Это значит, что я должен тебе уступить. Я правильно говорю?

— Конс, я помогу тебе в любом случае.

— Речь не о тебе. А обо мне. Я долго думал, прежде чем принять решение. Потому что мне хотелось тебя убить.

— Мне тебя тоже, — сказал Ричард, пожав плечом, — ты вломился в мой дом, ты убил мою собаку, расплавил моего робота, растоптал украшения моей дочери… И, самое главное, ты оскорбил женщину, которую я люблю.

Конс молчал минут десять, потом неожиданно сказал:

— Извини.

Оказывается, все это время он пытался оценить ситуацию. Это было непросто, потому что он совсем не знал людей и мог только догадываться, что им нравится, а что нет. Странное существо сидело рядом с Ричардом, комкая шляпу. С одной стороны — сильное и властное, не привыкшее ни с кем считаться, с другой стороны — совершенно несчастное, замученное и закомплексованное. Эти две половины постоянно боролись в нем, поэтому реакцию его в данный конкретный момент предугадать было невозможно.

Ричард разговаривал с ним жестче, чем хотел бы, его сочувствие не должно было произвести впечатление слабости. Да и симпатии объект не вызывал.