Роберт Хайнлайн - Гражданин галактики. Между планетами

Полковник и его Заместитель вернулись в кабинет Брисби. Брисби был мрачен, полевой суд вывел его из себя. Станк сказал:

— Плохо, что пришлось наказать мальчишку Баслима. Я думаю, что он был прав…

— Конечно. Но подстрекательство к бунту не может служить оправданием. Как и все остальное.

— Конечно, он должен был так поступить. Но мне не нравится характер Пибби. Мне придется внимательно присмотреться к нему — насколько он отвечает своему назначению.

— Так и сделай. Но, черт побери, Станки, у меня чувство, что я сам вступаю в борьбу.

— Что?

— Два дня тому назад я был вынужден сказать Баслиму, что нам не удалось идентифицировать его. Он вышел отсюда в шоке. Мне пришлось посоветоваться с психологом. Он сказал, что парень перенес удар. Что у него может быть неадекватная реакция и на правильные — то есть, я хотел сказать, на неправильные — раздражители. И я очень рад, что дело обошлось картофельным пюре, а не ножом.

— Ох, да брось!

— Ты не был здесь, когда я принес ему эту новость. И не видел, как она поразила его.

На пухлое лицо Станка легла тень задумчивости.

— Босс! Сколько лет было этому мальчишке, когда его захватили?

— Криш считает, что около четырех.

— Шкипер, сколько вам было лет, когда в той провинции, где вы родились, у вас взяли отпечатки пальцев, анализ крови, сфотографировали глазное дно и так далее?

— Скорее всего, когда я пошел в школу.

— И у меня тоже. И могу ручаться, так поступают в большинстве случаев.

Брисби моргнул.

— Вот почему они ничего не нашли относительно его!

— Может быть. Но на Риффе определяют индекс идентичности еще до того, как ребенок вылезает из колыбели.

— И у меня на родине тоже. Но…

— Точно, точно! Это обычная практика. Но как?

Брисби побледнел, а затем грохнул кулаком по столу.

— Отпечатки ступней! А мы их не выслали. — Он включил селектор. — Эдди! Немедленно Баслима ко мне!

Торби мрачно спарывал шевроны, которые он с таким удовольствием носил столь краткое время. Он был потрясен этим безапелляционным решением, у него ныло все тело. Но, услышав приказ, он поспешил исполнить его. Его встретил полковник Брисби.

— Баслим, снять обувь!

— Сэр?

— Снять обувь!

Ответ на депешу Брисби, дополненную кодом отпечатков ступней, пришел через сорок восемь часов из Бюро Личного Состава. «Гидра» получила его, готовясь к рейду на Ултима Туле. Полковник Брисби расшифровал его, когда корабль был готов к старту.

Он прочел: «Стражник Торби Баслим идентифицирован как пропавшее лицо Тор Бредли Рудбек с Земли тчк на Гекату не пересылать тчк отослать на Землю как можно скорее тчк повторяем как можно скорее».

Брисби прищелкнул языком.

— Полковник Баслим никогда не ошибался. Живой или мертвый, но он никогда не делал ошибок!

— Босс…

— Что?

— Перечитайте это еще раз. Обратите внимание, кто он.

Брисби перечел сообщение. Затем он сказал сдавленным голосом:

— Ну почему такие истории вечно случаются именно с «Гидрой»?

Оставив за собой триста световых лет, Торби был на прекрасной Ултима всего лишь два часа и двадцать минут. Единственное, что ему удалось увидеть из ее прелестных пейзажей, было пространство взлетного поля между «Гидрой» и Почтовым курьером Стражи «Ариэль». Через три недели он был на Земле. Он чувствовал себя совершенно разбитым.

Глава 17

Возлюбленная Земля, Матерь Миров! И какой поэт, был ли он осчастливлен ее посещением или нет, не пытался передать тоску человека по своей колыбели… ее прохладные зеленые холмы, гряды облаков, бесконечность океанов, ее чарующее материнское тепло.

Торби впервые увидел легендарную Землю на экране корабля Гегемонии. Капитан Стражи Н'Ганги вошел в салон и показал ему остроконечные очертания египетских пирамид. Торби не знал об их историческом значении и поэтому уставился в другое место. Но он с восторгом наблюдал за планетой из космоса: ему впервые представилась такая возможность.

Время на «Ариэль» проходило довольно скучно. Почтовое судно, предназначенное для перевозки, управлялось командой из трех инженеров и трех астронавигаторов: они то были на вахте, то спали. Приняли его поначалу не лучшим образом, потому что капитан Н'Ганга был раздосадован указанием «принять пассажира», поступившим с «Гидры», — почтовое судно должно двигаться прямиком к цели, никого не беря на борт.

Но Торби зарекомендовал себя прекрасно, он помогал коку, а все остальное время проводил в библиотеке, к тому же они получили указание садиться на поле Галактических Предприятий, а не на Базе Стражи.

Вместо веревочной лестницы, по которой он должен был спускаться (на почтовых нет трапа), Торби увидел, что к люку подъехало подъемное устройство. Торби, которому за все эти недели в узком стальном кубрике так и не удалось помыться, замялся в смущении.

Его встречали восемь или десять человек, среди которых была молодая женщина и двое седовласых, уверенных мужчин. На каждом была одежда, которая стоила не меньше годового заработка Стражника. Особенно бросалась в глаза женщина, которую Торби оценил опытным взглядом Торговца: подчеркнутая скромность ее гардероба так и бросалась в глаза.

Но, с его точки зрения, эффект от ее внешнего вида скрадывался супермодной прической — величественным сооружением, где золото отливало зеленью. Он только моргнул, увидев ее драгоценности; ему доводилось видеть красивых женщин в Джаббул-порте, где из-за климата одежда служила лишь украшением, и разница сразу же бросилась в глаза. Ему с тоской подумалось, что снова придется привыкать к новым обычаям.

Важный мужчина встретил его, когда он вышел из лифта.

— Тор! Добро пожаловать домой, мальчик мой! — Он схватил Торби за руку. — Я Джон Уимсби. Как давно я не держал тебя на коленях! Зови меня дядя Джек. А это твоя кузина Леда.

Женщина с зелеными волосами положила руку Торби на плечо и поцеловала его. Он был изумлен и не ответил ей тем же.

— Как чудесно, что ты дома, Тор, — сказала она.

— Да, спасибо.

— А теперь мы должны поприветствовать бабушку и дедушку, — объявил Уимсби. — Профессор Бредли… и твоя бабушка Бредли.

Бредли — старше Уимсби, высокий и стройный, хотя и с небольшим брюшком; у него была небольшая аккуратно подстриженная борода. Так же, как и Уимсби, он был одет в пиджак и короткую накидку, но не столь изысканного покроя. У женщины было доброе лицо и ласковые голубые глаза; одежда ее не отличалась великолепием, но шла ей. Она расцеловала Торби в обе щеки и сказала: