Христо Поштаков - «Если», 2001 № 05

Он схватил малышку и усадил себе на плечи. Она тут же вцепилась пальчиками ему в волосы и устало прильнула щекой к затылку. Она оказалась на удивление тяжелой, но по крайней мере, умостившись у него на плечах, прекратила свой невыносимый крик. Рис не привык к детям, а с этим ребенком и подавно почти не общался: Джилан все время проводила в детской, под присмотром нянек.

— Осторожнее с моей сестренкой! — предупредила Лита. — Она очень устала.

Он покосился на старшую. Уже не в первый раз та бралась интерпретировать настроение младшей.

— Она что, не умеет говорить сама?

— А зачем? Мать ее баловала. За нее все делали няньки. Она привыкла, что все ее желания понимают без слов.

Рис рассудил, что в этом возрасте ребенку уже положено владеть речью. Здоровые младенцы появляются на свет с большими лингвистическими способностями. Джилан уже давно следовало болтать самой, не доверяя эту честь окружающим.

Откуда-то из зарослей донеслось журчание воды. Как ни сильны были запахи влажной почвы и густой растительности, их перебивал чистый аромат воды. С лиан, оплетающих деревья, свисали огромные пурпурные и алые цветы, в траве мелькали цветочки помельче. В воздухе нудно жужжали насекомые: лишенные зрения и полагаясь только на обоняние, эти существа беспрерывно бились о лица людей.

Рис решительно раздвинул траву. Лита устремилась за ним следом.

— Сандалии натерли ноги, — пожаловалась она совсем скоро.

Если бы он не видел собственными глазами, что жестокую резню в резиденции устроили сами стеги, то ни за что в это не поверил бы. Случилось нечто из ряда вон выходящее, иначе смирные аборигены не подняли бы руку на господ-людей. Если все эти годы стеги скрывали жгучую ненависть к людям, то приходилось признать: все они без исключения наделены выдающимися актерскими способностями. Сколько Рис ни напрягал память, ему не удавалось припомнить ни одного случая неповиновения или неудовольствия. Все, что он мог вспомнить, — это полное безразличие на физиономиях.

«Ты понимаешь, как делать слова»…

Горбун ошибался: Рис ничего в этом не смыслил. Его знание стегти было далеко не совершенным. Как бы ему хотелось обсудить свои трудности с Гильдией, со своими старыми наставниками! Он стал мысленно перебирать их: магистр Эйлунед, которую он застал уже в преклонных летах, Дом Хьюстон, считавший, что всякий язык — средство притворства… Может быть, и в языке стегов скрыта какая-то тайна? Он представлял, как все эти мудрецы собираются на семинар, вдыхают теплый зеленый аромат лета, льющийся в распахнутые окна, слушают кукушку, облюбовавшую яблоню…

Испуганный выкрик вернул его к действительности. Лита зацепилась мокрой сандалией за тугой пучок травы и чуть не растянулась. Рис едва успел ее поддержать. Застегнув сандалию, Лита подняла на него глаза.

— Как вы думаете, почему они… Почему все это случилось?

Она с трудом выговаривала слова, но он чувствовал: она не покажет своего страха.

— Поговорим об этом позже, — сказал он.

Трагические события начали разворачиваться еще накануне, в трактире. Горбун пытался его предупредить: наверное, за это он и поплатился жизнью. Потом комиссар пожелал донести до него нечто важное, что сам узнал незадолго до трагедии. Рис чувствовал: в головоломке недостает ключевых звеньев, искал ответы на вопросы и не находил их.

Пройдя несколько сот метров, он уперся наконец в то, что искал: в старую Ловушку Душ с толстым узловатым стволом, вознесшуюся выше более молодых соседок. Со вздохом облегчения он опустил на землю Джилан и злополучный музыкальный инструмент. Джилан испуганно вцепилась в его штанину, расширив глазенки и не произнося ни звука. Молчание ребенка все больше настораживало его.

— Подожди немного, хорошо?

Джилан не ответила.

— Что вы задумали? — спросила Лита, хотя его действия не оставляли простора для интерпретаций.

Гладкий ствол был скользким от дождевой воды. Ближе к верхушке он расщеплялся на три части, так что Рис смог усесться, хоть и трясся от страха вместе с тонким деревцем.

Обзор оказался неплохим. Дождь перестал, выглянуло клонящееся к закату светило, первым делом озарившее скопление туч на горизонте. Слева, в просвете между облаками, уже можно было разглядеть звезды, образующие созвездие, которое стеги называли «Вором». Поблизости мерцал кончик звездного хвоста — родной вытянутой галактики, почему-то окрещенной стегами «Перекрестком печали». Где-то там вращалась вокруг своего Солнца маленькая голубая планета… Но даже не она — само Солнце было отсюда настолько далеко, что его не разглядеть невооруженным глазом.

Рис опустил глаза. Беглец не может себе позволить такую роскошь, как тоска по дому.

Они находились на склоне холма, настолько пологого, что не заметили подъема, когда брели в густой траве. За ущельями, чернеющими густой растительностью, вилась Межевая река — оловянная лента, петляющая по равнине.

Он вспомнил, какое впечатление произвела на него Кришна в первый раз, когда транспортный челнок, забравший его с космического корабля, вошел в атмосферу планеты: буйные джунгли, разбегающиеся во все стороны полноводные реки, редкие поселения, ставшие заметными только при снижении, — ни дать ни взять Земля в доисторическую эпоху…

Обнаружив пятачок с пригнувшимися к самой земле деревьями, Рис понял, что видит место падения их флаера.

Потом его внимание привлекло поселение землян на берегу реки. Ему показалось, что он видит рукотворный свет. Свет сменился огненной вспышкой. Нью-Бомбей погибал у него на глазах в бушующем пламени.

— Долго вы там собираетесь сидеть?

Внизу уже царила ночь. Рис никак не мог забыть зрелище пожара. Бедняга комиссар думал, что опасность исходит от дикарей «мулов», а взбунтовались безобидные стеги. Это было несравненно страшнее.

— Теперь вы знаете, в какую сторону нам идти?

— Думаю, да.

Он не собирался делиться с девочкой своими познаниями о плотоядных хищниках, которые водились на Кришне. Как будто чтобы усилить его волнение, крупная ночная птица пронеслась между стволов, едва не задев его кожистым крылом. Он услышал хлопанье не-оперенных крыльев.

Потом до его слуха донесся совсем другой звук — гораздо более опасный, чем любой неведомый шорох, даже рык дикого зверя.

— В чем дело? Почему вы меня толкаете, Данио?

— Туда! — Он указал подбородком на дерево, с которого только что слез. — Рассвета придется дожидаться наверху.

— Я вам не обезьяна, чтобы лазать по деревьям! Тем более Джилан…

Он подтолкнул упрямицу к дереву.