Христо Поштаков - «Если», 2001 № 05

Посередине крыши на круглой площадке стоял серебристый флаер комиссара — комарик, готовый взмыть в небо. Он был так мал, что, захвати Найяна Пател свой багаж, не смог бы оторваться от поверхности планеты. Рису были ни к чему навыки пилотирования: эту задачу выполнял искусственный интеллект.

Промедление грозило смертельной опасностью. Рис сделал знак женщинам подняться на крышу. Но внезапно перед ним вырос стег в пышном оранжево-буром одеянии, почти полностью закрывающем ноги. Лицо стега было спрятано за белым шелковым шарфом — все аборигены закрывали лица в сезон летящих спор.

— Подожди, Говорун, — сказал абориген на стегти. — Не бойся.

Найяна Пател вскрикнула. Раз мать испугалась, старшая дочь решила, что пугаться ей не — к лицу.

— Прочь с дороги! — взвизгнула она на стегти. Рис не подозревал, что она владеет местным щебетом.

Стег сделал шаг назад и приспустил шарф, демонстрируя землистое лицо, украшенное витой татуировкой, начинавшейся на лбу и сбегавшей по левой щеке. Рис узнал мужчину, которого видел накануне в трактире. Этого стега звали Горбуном. И действительно, при взгляде на него казалось, что позвоночник у него скручен винтом; одно плечо задрано, другое опущено, голова постоянно клонилась набок. Один глаз у стега был мутно-янтарным, другой серым.

— Что тебе здесь надо? — обратился к нему Рис на стегти.

Изредка Горбун оказывал ему мелкие услуги, но у Риса не было привычки доверять стегам. Девочка на руках у матери уже возмущенно верещала, Найяна Пател требовала шепотом, чтобы она угомонилась.

Стег сделал наполовину услужливое, наполовину нетерпеливое движение головой.

— Здесь опасно.

Рис почувствовал дрожь в руках и сжал кулаки, чтобы не позориться.

— Чего ты от меня хочешь?

Безгубый рот растянулся в уродливой пародии на улыбку.

— Я окажу услугу. Потом — Говорун.

Рис так и не определил для себя, что означает прозвище, присвоенное ему аборигенами, — уважение или насмешку.

— Какая еще услуга?

Тут девочка издала громкий крик.

— Что такое, мое сокровище? — испуганно пролепетала Найяна Пател.

Горбун запустил руку под свое многослойное одеяние и что-то из-под него извлек.

— Вот, получи!

Рис инстинктивно замахнулся, чтобы отразить нападение, прежде чем увидел предмет, который ему протягивал стег. Это был ситар, забытый накануне в трактире. Треснувшая тыква, служившая инструменту резонатором, была заменена скорлупой крупного местного ореха.

— И это.

Рис уставился на второе подношение, уместившееся у аборигена на ладони. Больше всего оно походило на мелкую кость животного с нацарапанными на ней значками; на первый взгляд, это напоминало первобытную систему счета, которая была в ходу у торговцев. Но внутренний голос подсказывал, что все не так просто и здесь кроется какая-то загадка.

— Что это?

— Кость Души. Отдай ее Матерям.

Рису пришлось повысить голос, чтобы перекричать визг ребенка.

— Какие матери? Где?

— Под костями. Быстрее! Очень опасно.

Меньше всего Рису хотелось тащиться на здешнее кладбище с этой реликвией. Он спрятал косточку в карман и повесил ситар себе на плечо. Оглянувшись на Литу, он распорядился:

— Живо в флаер!

— Я не подчиняюсь приказам слуг.

— Лита! — прикрикнула Найяна Пател на дочь. — Твой отец велел нам бежать с Данио. Мы не можем ослушаться.

Девчонка скривилась, но повиновалась и поспешила к флаеру. Рис взял у матери раскричавшуюся до красноты малышку. Джилан принялась колотить его ручонками.

Внезапно Найяна Пател смекнула, в чем причина беспокойства ребенка.

— Где, милая? Скажи маме!

Джилан указала пальчиком на распахнутую дверь. У Риса побежали мурашки по коже. Ему почудилось, что с ведущей на крышу лестницы доносятся голоса, стук бегущих ног. Он навострил уши, но, к своему облегчению, ничего не услышал.

— Пора лететь, мэм! Быстрее!

Старшая дочь уже залезла в флаер и протягивала руки навстречу младшей сестричке. Рис поднял малышку и передал ее Лите, потом оглянулся, готовый помочь вдове комиссара. Но та бросилась к двери, где осталась лежать детская игрушка. Лита вскрикнула. Рис кинулся было за Найяной Пател, но Горбун схватил его за обе руки, продемонстрировав неожиданную при своей низкорослости силу.

— Говорун! — произнес он настойчиво. — Ты понимаешь, как делать слова.

В тот момент, когда Найяна Пател достигла двери, оттуда выскочил еще один туземец — голый, с белыми шрамами на физиономии. Рис заметил блеснувший у него в руке трехгранный клинок. Найяна Пател вскрикнула, потом крик перешел в хрип: из ее шеи забил фонтан ярко-красной крови. Женщина рухнула, как подкошенная.

— Мама! — ахнула Лита.

На крышу вывалились еще два стега, безразлично переступившие через неподвижное женское тело.

Рис, боясь, что сейчас лишится рассудка, опрокинул Горбуна, но тот не ослабил хватки, к тому же с силой лягнул его в живот. У Риса подкосились ноги, из легких разом вышел воздух. Калека проволок его по всей крыше и забросил, как мешок с овощами, внутрь флаера. Там его встретил оглушительный крик: трехлетняя девочка надрывалась так, что стальная скорлупа летательного аппарата грозила лопнуть. Рис больно проехался животом по ребристому полу. Лита вцепилась ему в руку острыми длинными ногтями, помогая забраться; ее рыжие волосы растрепались, длинные пряди закрыли лицо.

Рис напоследок выглянул из флаера и успел увидеть, как Горбун падает от удара сверкнувшего на солнце кинжала.

Флаер летел над самыми верхушками Ловушек Душ. Порой гибким ветвям оставались считанные сантиметры, чтобы хлестнуть по хрупкому корпусу летательного аппарата. Лита Пател сидела в кресле пилота, не сводила взгляд с горизонта и напряженно хмурилась; горизонтом была полоса, где сходились серо-зеленые джунгли и стальное небо. Ей хватило присутствия духа, чтобы самостоятельно поднять флаер, когда она увидела плачевное состояние своего слуги.

— Слишком низко… — пробормотал Рис.

У него жгло глаза, живот казался распоротым. Он со страхом наблюдал, как внизу темной рекой проносятся густые заросли.

— Не знал, что ты знакома с управлением флаером.

— Уж получше, чем вы. — Она высокомерно заявила: — Слишком много пьете.

Он разглядел у нее под глазами синяки, а на щеках размазанные слезы. Рыжие волосы окончательно растрепались и рассыпались по плечам. В следующее мгновение он понял наконец, что его так всегда смущало в облике этой девчонки: такой же цвет волос, как у его погибшей жены! При виде юной ведьмы в нем оживали душераздирающие воспоминания о ненаглядной Ив. Чем быстрее они доберутся до базы космолета, чем быстрее он передаст обеих сестричек на попечение кому-нибудь другому, тем лучше.