Андрей Буторин - Червоточина

– Соня!.. – поднялся на колени Нича и коснулся плеча девушки, которое тут же отдернулось. – Соня, прости! Не бойся! Не бойся меня… сейчас…

Он снова вспомнил все произошедшее и с ненавистью к себе подумал, что его просьба о прощении и призыв не бояться выглядят настолько нелепыми и глупыми, что спеть сейчас «Боже, царя храни» дуэтом с волком выглядело бы куда естественней и логичней.

– Скажи ей, чтоб не боялась… – шепнул он волку и, вскочив на ноги, бросился к новому пролому, так и не найдя топор. «Так даже лучше, – мелькнула желанная мысль. – Пусть он сразу раскроит мне голову своей киркой. А не сумеет сразу – тогда уж настанет моя очередь кроить черепа!..»

Виктор сидел на кухне и пил чай, закусывая бутербродом с колбасой. Кухня была точно такой же, как и в предыдущей квартире, только обставлена чуть по-другому.

– Садись, – кивнуло недавнее «божество» на пустой табурет, подняв глаза на влетевшего в кухню Ничу. – Тут жратвы – полный холодильник.

– Сейчас я!.. Сейчас ты… – задохнулся от возмущения Нича и завертел головой в поисках кирки.

– Сейчас и я, и ты должны подкрепиться, – как ни в чем не бывало сказал Виктор и отхлебнул из чашки. – И дама с собачкой – тоже. Где они там застряли?

– Не смей! Гад, сука, сволочь! Не смей так о ней! – бросился он на парня, вытянув скрюченные пальцы. Но тот ловко подставил ногу, и Нича загремел на пол вместе с подвернувшимся на пути табуретом.

– Ну, зачем же так грубо? – по-прежнему дружелюбным, спокойным голосом сказал Виктор. – Я ведь никого не оскорбляю. Назвал нашу спутницу дамой – разве это криминал? Ну, насчет собачки по отношению к нашему четвероногому товарищу я, пожалуй, и впрямь погорячился.

– Тамбовский волк тебе товарищ… – прошипел Нича, потирая ушибленное колено.

– Так и я о том же! – заулыбался Виктор. – Не знаю, правда, откуда он родом…

– Не ерничай, гнида, – стал подниматься Нича, буравя противника взглядом.

– Слушай, прекрати! – сменил наконец тон Виктор. – Если ты так взъелся на то, что там было, – мотнул он головой на дверь, – то вспомни, что сам делал и плел!

– Я плел, а вот ты…

– Я тоже плел. Но я еще и стену долбил. А ты без штанов на девчонку прыгал, да еще и с топором.

– Да я тебя сейчас!..

– Сядь!!! – рявкнул Виктор, и Нича от неожиданности послушался. – Хватит ваньку валять! Псих долбанутый!.. Командир недоделанный… – все-таки вернулся он к более спокойному тону. – Почему у тебя всегда и во всем все кругом виноваты, один ты чистенький, пушистый и белый?.. В том, что там творилось, никто из нас не виноват, тебе разве еще не понятно? Все мы вели себя как свиньи, кроме волка. Кстати, это тебе ни о чем не говорит?

– Ничо так! – подпрыгнул Нича. – Он меня вылечил! И Соню… лечит.

– Ну да, ну да, – китайским болванчиком закивал Виктор. – Потому что знает, от чего. А кто он вообще такой, откуда взялся, почему привязался к нам, завел нас сюда – это ты знаешь? Именно сюда завел, где мы так внезапно и разом «свихнулись»! Тебе это не кажется странным?

– Зачем же тогда было лечить потом?.. – буркнул, отводя взгляд, Нича. Сказанное Виктором казалось логичным. В поведении волка было очень уж много странностей. Одно умение разговаривать чего стоило.

– Можно подумать, все остальные его действия тебе понятны, – будто прочитал Виктор Ничины мысли. – Я и так уж стараюсь ему ни в чем не перечить. Но на сей раз, похоже, он перегнул палку. Тебе не кажется?

– Может быть, на сей раз это и не он, – сказал Нича, по-прежнему не глядя на парня. – Наверное, там газ какой-нибудь был. Наркотического действия. Или типа того.

– Может, и газ. Но мне без волка было бы все же спокойней.

«А мне без тебя», – очень хотелось сказать Ниче, но он спросил:

– И что ты предлагаешь?

Виктор провел ребром ладони по горлу. Но переменился вдруг в лице и стал усиленно тереть кадык, словно тот у него зачесался.

Нича обернулся. В дверях кухни стоял Юрс.

– Иди, – кольнул он взглядом Ничу. – Зовет.

Нича почувствовал, как сердце ухнуло в пятки. Он поднялся и, словно на казнь, побрел к двери. Виктор тоже начал вставать с табурета, но волк свирепо зарычал, и парень снова сел, испуганно хлопая глазами. Откровенно говоря, Нича ему позавидовал. Он с куда большим удовольствием остался бы слушать сейчас злобное рычание волка в надежде, что тот все же снизойдет до просьбы и перегрызет ему горло, чем делать то, что через пару-другую мгновений делать придется… А именно – смотреть в Сонины глаза. Это ему казалось сейчас самым ужасным и трудным делом на свете.

Соня сидела на стуле рядом с проломом в стене. На сей раз он пришелся на спальню, и двуспальная кровать напротив дыры, равно как и письменный стол возле окна в углу были засыпаны осколками бетона и штукатурки. По всей комнате лежал слой серой пыли. Почему-то не видно было кирпичного мусора, но думать об этом Ниче сейчас не хотелось.

В этот раз стена была пробита ниже, примерно в метре от пола, так что, похоже, Соне без труда удалось перебраться самостоятельно. Но, судя по ее окаменевшему лицу, по отрешенной позе с безвольно сложенными на коленях руками, можно было подумать, что девушку оставили последние силы.

Впрочем, Нича прекрасно понимал, что ее состояние вызвано вовсе не усталостью. От одного взгляда на Соню ему стало еще хуже. Уж лучше бы она кричала на него, плевалась, царапалась, пинала его, хлестала по щекам!.. А так… Казалось, она не замечала его. Будто он вообще перестал существовать для нее.

Но Соня заговорила, а значит, все же видела его. Хотя и продолжала смотреть пустыми глазами на бетонную крошку под ногами.

– Сядь, – тихо, лишенным окраски голосом, сказала она.

Нича опустился на край кровати, не стряхнув даже осколки и пыль. Впрочем, его изгвазданным джинсам вряд ли стало от этого хуже. Самому Ниче было тем более все равно.

– Я не прошу меня извинить, – все так же, без выражения, продолжила Соня, – потому что простить это нельзя. Твои извинения я не принимаю по той же причине. Я прошу об одном: пока мы здесь, обращайся ко мне только при крайней необходимости. Когда… если мы вернемся домой – не пытайся меня искать. – Она замолчала, и видно было, что девушка раздумывает, сказать ли что-то еще, или промолчать. И все-таки сказала. На сей раз ее голос чуточку дрогнул, но тут же выровнялся и снова стал безликим и пресным. – Я видела… маму. И она нас… когда… В общем, дома о нас знают. Там нас нет.

– Конечно, нет! – обрадовался перемене темы Нича. – Или ты думала, что сюда попали только наши копии? Или, наоборот, там вместо нас снотворители сделали дублей?..

– Никаких снотворителей нет. Забудь.