Александр Тесленко - Испытание добром (сборник)

— Ва-а-аля-аа! — закричал он во весь голос, и эхо долго перекликалось, повторяя его крик.

Ушелье расширялось, склоны становились менее отвесными.

— Ва-а-ля-аа! — опять крикнул он и почувствовал, что за ним кто-то бежит. Остановился, но оглянуться почему-то боялся.

— Валя? — спросил совсем тихо. Ответа не было. Он резко обернулся.

На него шло причудливое дерево с искореженными ветвями и багровыми листьями. Дерево протягивало к нему свои ветви, то ли хотело схватить его, то ли защитить от чего-то невидимого, и голосом жены говорило:

— Чего ты кричишь? Развесь пеленки, вытряси ковер, сходи в магазин, а у меня и без этого хлопот на всю ночь…

Зенону стало страшно. Он едва нашел в себе силы сделать шаг, другой и… тут же увидел — навстречу ему идет отец, а за ним… он же, но более молодой.

— Батя?

— Что, сынок? — улыбнулся первый отец, а за ним и тот, что помоложе.

— Батя? Вы тоже здесь?

Молодой отец спросил:

— Откуда ты тут взялся? Разве ты уже родился? Я ведь твою маму еще не встретил…

— Товарищ конструктор, может, пора вам вставать? Сколько можно спать?

Жена сбросила с него одеяло. Зенон поежился.

— Который час?

— Девять.

— Так сегодня же выходной.

— Вставай. Погуляешь с Оксанкой. Я ее уже одеваю…

Чтобы скорей проснуться, Зенон вышел на балкон. С высоты пятого этажа увидел, как к их подъезду подкатила черная «Волга». Из машины вышла женщина в строгом темном костюме. «К кому бы это?» — подумал с любопытством. Вошел в комнату, начал одеваться. Вдруг в прихожей задребезжал звонок. Валя пошла открывать.

— Простите, Зенон Стах здесь живет? — спросил тихий женский голос.

— Пожалуйста… Заходите.

— Я от Орлана… От Орлана Стаха…

Войдя в коридор, Зенон увидел женщину в черном костюме. Чудесные каштановые волосы ниспадали на ее плечи…

— Он не может приехать к вам, не сможет пригласить и взять к нам в гости…

— Что-нибудь случилось?

— Да… Но мне хотелось бы выполнить его обещание… Я его жена. И я приглашаю тебя к себе…

— Так что же произошло?

— Орлан… он… в командировке… — Женщине было трудно говорить, она волновалась. — Машина внизу…

Валя с нескрываемым недоумением смотрела на женшину и на Зенона. Наступившую тишину нарушил плач маленькой Оксанки.

— Простите меня, — сказала женшина в черном. — Я, видимо, не должна была появляться здесь… Простите… Но Орлан… Он уже никогда… Он погиб…

«Нет! — хотелось закричать Зенону, но он стоял недвижимо, не в состоянии ничего понять, только метались мысли. — Погиб? Почему? Как это могло случиться?… Орлан… никогда… Нет! Но она сказала… Жена? В черном… Орлан погиб?!»

Женщина медленно вышла, закрыла за собой двери.

Тишина.

Зенон как лунатик подошел к телефону.

— Мама…

— Да, сынок… — сдерживаемую боль, отчаяние услышал он в голосе матери.

— Это правда?.. Орлан погиб?

Мать молчала.

Молчал и Зенон.

И припомнилась ему та ночь, когда они все вместе вышли из дома и остановились на веранде… «Мне пора, — сказал тогда Орлан. — Я еще буду у вас…» Потом он нажал маленькую блестящую головку на часах темпорального выхода… На мгновение вспыхнула в небе яркая звезда. И погасла…

ДЕТИ НИКОЛИАНА[9]

«Никто еще и никогда не мог однозначно определить, где и с чего начинаются истоки зла, ибо оно таится едва ли не во всем существующем и даже в том, что только зарождается. Зло подстерегает всюду, терпеливо ждет — не споткнется ли где добро? Оно ждет своего времени, чтобы безнаказанно разлиться, выйти, как река из берегов, и повластвовать, хотя и не вечно, но вволю. И каждый мыслящий ни на мгновение не должен ослаблять внимания, чтобы не ошибиться даже в мелочах, ибо и в наилучших порывах, даже в самых чистейших стремлениях таятся незаметные зачатки зла. Опасайтесь не заметить их!»

Астроисследователь Вилли Джерри почти всю жизнь прожил в одиночестве. Причиной этому была, естественно, работа, которую он беззаветно любил и изменить которой не посмел бы. Желание летать появилось в далеком детстве и затем год от года разрасталось все сильней и сильней. Юнцом он сбежал из дому, оставив немолодых уже родителей в городке Тошин. Сбежал, решив во что бы то ни стало поступить в Астроразведывательную академию. Блестяще сдал все дисциплины и прошел все испытания.

Пока учился, Вилли встречался с одной девушкой.

Звали ее Аннель, она работала корректором в какой-то редакции, а вечерами брала уроки у известных преподавателей филологии, философии, истории, социологии — хотела стать журналисткой.

Ему казалось, что без нее жизнь окажется пустой.

«Я так люблю тебя, — сказала как-то Аннель, — что буду всюду летать с тобой и описывать все твои приключения». Закончив академию, Вилли отправился в свой первый полет. А когда вернулся, Аннель жила с «ужасно талантливым» художником. Она встретила Вилли обезоруживающей детски-радостной улыбкой и поцелуями:

— О, Вилли, ты так возмужал! Но… знаешь… я не смогу летать с тобой. Я была тогда просто глупой девчонкой. А сейчас у меня такая прекрасная работа… И… вот, познакомься — мой муж…

С тех самых пор Вилли Джерри о семье и не помышлял. Но на склоне лет задумался, хотя не о близком еще, но, безусловно, неизбежном финале: когда не сможет летать. Вернувшись из очередного полета, он обратился в Институт проблем генетики с просьбой вырастить ему сына. Одновременно заказал на Инканском комбинате биокибера-воспитателя Бетси к определенному сроку. Затем поселил их в своем доме неподалеку от города Белоозера… А сам продолжал полеты…

…Маленький Николь увлекался разноцветными камушками, которые отец привозил ему с далеких планет. С мальчиком всегда неотступно — биокибер Бетси, заботливая, предупредительная.

— Вот этот камушек, Николь, папа привез с планеты Центурия…

— Когда он вернется?

— Теперь уже через три года, Николь. Когда ты вырастешь…

— А где моя мама?

— Николь, какой ты смешной… Я тебе рассказывала…

«Смешной. Хочу и буду смешным… И ты смешная — „мыслящая кукла“».

— Сколько раз я тебе рассказывала: разумные существа появляются на свет по-разному — одних рождают мамы, других выращивают из клеток живых людей, третьих — биокиберов — синтезируют в бароретортах, а простые киберы монтируются как машины.

— Я все это знаю, Бетси.

— Зачем же спрашиваешь?