Сергей Андреев - Особый контроль (сборник)

ОСОБЫЙ КОНТРОЛЬ

Сергей Андреев

КОСМОС ДУШ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ

В космосе душ человеческих —Ни адреса, ни телефона.Космос душ человеческихСолнечною коронойУвенчан, как высший разумТрепетной ноосферы.И скорченная гримасаЛуны, и отблеск ВенерыБез космоса душ человеческихЛишь слепая изнанка,Только вызов младенческийСозвездиям зодиака…А в духовной галактике —Загадочные орбиты,Где тупятся в буднях фантастикиЛезвия метеоритов,Где скрыты в безднах пространстваСгустки цивилизаций,Где время в вечной прострации,Где начинает казатьсяПрошлое наше — удушьем.В нем легко и с восторгомЛезли кому-то в душу.В нем”всерьез и надолго”Брали власть над душою.Что там церкви и храмы,Коль под внешнее шоуДуши гнили в спецхранах!В космос душ человеческихПрорывались пиратски,И вели их до млечностиФедоров и Вернадский,Хоть во мгле бездорожьяЧасто был обреченДерзкий путь…Ведь не можетЧерный цвет стать лучом.Но жила ожиданьемНоосфера всегда:Для всего мирозданья,Как живая вода.Как священная веха,За которой, увы,Только снег из-под снегаВиден вместо травы.И случайной кометойВ вечность не заглянуть…Люди, ставшие светом,Озарите мне путь!

Сергей Булыга

ДИКЕНЦ

Было это прошлым царствованием. Я по грамотной части служил, а если точнее, так вел доступную газету “Биржин Глас” — на курительной бумаге, в два пол у разворота, три деньги за нумер, а всего тиражу пятьсот штук. Читали нас извозчики, маркеры, белошвейки, отставные солдаты, вдовы, бывшие купцы… ну и цензор, конечно. Был надо мною поставлен Ив Ступыч Рвачев, человек несусветного мужества, бывший морской интендант.

Но к делу! Работа была скучная, печатали по большей части дрянь — про пожары, про кражи, поминки. И, опять же со скуки, на читательские письма отвечали: кому сон разгадаем, кого научим борщ варить, кого печатным словом с именинами поздравим. Я и рад бы чего-нибудь такое заковыристое выдать, да где взять? Денег в редакции мало, бескормица, репортеров нанять не могу. А посему что где на улице услышу — то и в нумер. Устал, избегался.

И вот сижу я как-то в кабинете и смотрю в окно. Помню, черная кошка на крышу соседнего дома залезла. Эх, думаю, возьму чернильницу да брошу — авось попаду! И только я, значит…

Стучат!

— Войдите, — говорю.

Входит рыжий блондин. Цилиндр, баки, пелерина, тросточка. И виской от него разит. Представляется:

— Дикенц.

— Чего изволите? — интересуюсь.

А он:

— Я Дикенц!

Как потом оказалось, Карп Дикенц. Но я тогда его еще не знал и говорю:

— Простите, не имею чести, — и хмурюсь надменно. Немало их тут всяких ходит!

А он подает мне бумаги и важно гласит:

— Сие рекомендательные письма. Извольте ознакомиться.

Я взял, просмотрел. Бумаги иноземного наречия. Наречий я не знаю. Как быть? Пока что осторожно говорю:

— Весьма изрядно. Ну, а к нам вас чего привело?

— Желание сотрудничать.

И тут же сел без спросу, закурил вонючую сигару, в чернильницу пепел стряхнул. Я терплю. Думаю: квартального всегда позвать не поздно. Говорю:

— Быть может, матерьял имеете?

— Имею, — отвечает. И подает бумаги. Нашего наречия. Читаю…

Мать честная! Нынче утром бранд-поручика Истошкина в ресторации “Шафе” арестовали. Он третий день подряд всех вчистую обыгрывал, вот местный шулер и не выдержал, донес. Пришли, обыскали — и точно! В рукаве нашли подменный шар. А как взялись этот шар пилить, так он, слоновья кость, начал кричать, стал пощады просить! Вызвали лейб-медика, тот сделал трепанацию… и вытащил из шара человеческий мозг! На допросе поручик признался — это он свою любовницу Марфену в шар запрятал, дабы она ему подыгрывать могла. Он на ней потом жениться обещал, и дура-баба согласилась…

Я прочитал, головой покачал. Говорю:

— Сомневаюсь. Рвачев не одобрит. Мы люди подневольные, под цензором. И, опять же, печатное слово. Нельзя!

Дикенц встал и отвечает:

— Ваше право. Но вот на всякий случай вам моя визитка.

Оставил на столе лощеную бумажку и ушел. Я глянул. На бумажке: “Карп Дикенц, репортер. Обжорный переулок, дом повитухи Девиной, шестой этаж, под крышей”.

Ну ладно, думаю, под крышей так под крышей. Взял новое перо и написал статью по то, как рыжики солить. Сдал в типографию, сходил в трактир, лег спать.

Не спалось! И не зря — назавтра все газеты про Истошкина писали и имели на этом завидный успех, а у меня полтиража разносчики обратно принесли. Истошкина сослали на галеры, а я… визитку взял и к Дикенцу подался.

Он и действительно под самой крышей жил. Вхожу, а он лежит на кушетке в подштанниках, а на полу валяются бутылки с виской и без виски. На подоконнике мухи, в углу табуретка с закуской, а он сигару курит и пасьянс раскладывает. Увидел меня, ухмыльнулся.

— Садитесь, — приглашает.

Я сел. В другой бы раз я сатисфакции потребовал — страсть не люблю, когда меня в исподнем принимают, — а нынче молчу.

А Дикенц:

— Виски не желаете?

— Нет-нет, я на службе.

— Прискорбно.

— Согласен. Ну а вы согласны у меня работать?

Молчит. Глаза у него желтые, холодные. Ну, думаю, сейчас отбреет! Нет, говорит:

— Согласен. Двадцать пять процентов с оборота! Идет?

Я руками развел:

— Да где взять оборот?

А он:

— Это уже мои заботы. Вот новый матерьял! — и подает листок.

Я читаю. Так, так… Из-за моря вороны летят, невозможная стая. Будут в городе все яркое, блестящее хватать, так что не худо бы и приготовиться к нашествию.