Джон Уитборн - Рим, папы и призраки

– Без сомнения, чтобы еще больше унизить вас, - ответил Генрих, внимательно приглядывая за погрузкой сена в телегу на предмет расточительности. - И все же вы надеетесь, что я дисконтирую счет, будучи лояльным сыном церкви и так далее.

– Не знаю, ваше высочество, - отозвался адмирал Солово. - Я не знаком с миром коммерции.

Генрих поглядел на адмирала как на больного.

– О, мне действительно весьма жаль слышать подобное, - произнес он и, тот час забыв про сочувствие, перешел прямо к делу: - Разберитесь, прошу вас, адмирал. Поезжайте утром и расставьте все по местам. Что я получил, то храню - такая вот игра, а что храню, надеюсь в целостности передать обоим своим сыновьям.

Солово кивнул.

– Симпатичные молодые люди.

– Что вы имеете в виду? - словно ножом отрезал Генрих, вдруг сделавшийся подозрительным. - Откуда вам знать? Артур, принц Уэльский, находится в своем дворе в Марче, юный Генри тоже с ним.

– Тогда кто эти два золотоволосых юнца внизу, которые все улыбаются нам. Они, безусловно, знают вас, а подобную фамильярность я бы ожидал только от принцев…

На самом деле на лицах молодых людей Солово усматривал скорее победную насмешку, что лишний раз доказывало их тесное родство с королем.

Генрих повернулся было, чтобы посмотреть в указанную сторону, но вовремя сдержал себя. Его рука в кольцах прикрыла пораженные ужасом глаза.

– Отойдите от окна, адмирал, - сказал он с болью в голосе. - И отправляйтесь нынче же ночью, не ждите утра, понятно? Ночью! И приведите все в божеский вид… приведите, будьте хорошим мальчиком… Пожалуйста.

– Вам и не следовало знать, - ответил Добени. - Его величество не поощряет обсуждения… этого предмета.

– Хотя, конечно, - деликатно заметил де Пуэбла, - ему нечего и сказать по… этому поводу.

"Два принца", усмотренные Солово там, где не должно было оказаться ни одного, вызвали неподобающую шумиху. Как он понял, причиной ее были прежние юные претенденты на трон, встретившие преждевременную кончину будничное и заурядное событие в дворцовой жизни его родных краев. Здесь же сия тонкая материя предоставляла плац-парад для марша разных там угрызений совести. Вину успешно приписали покойному королю, и вновь поднимать вопрос считалось дурным тоном. Солово немедленно понял намек и принялся жаловаться на скверное зрение, заходящее солнце и так далее. Никто ему, естественно, не поверил, однако жест был принят с королевским достоинством.

– Вот на этом мы их и переломили, - сказал Добени. - Что еще вам угодно знать?

– Не представляю, - с жестокой откровенностью проговорил адмирал. - Я жду вдохновения.

– Придется тогда подождать, мон-свиньер, - неразборчиво буркнул барон, потянувшись в рассеянности к седельному вьюку за верной фляжкой огненной воды.

Встав в полный рост на стременах, Солово обозревал поле битвы. Поскольку большей частью кельты волей-неволей просачивались сквозь пальцы короля Генриха, ему показалось разумным посетить сцену недавнего поединка. Всего два года назад Генрих невозмутимо перебил здесь армию восставших корнуоллцев. Сегодня же поле Блэкхита в Кенте, пожалуй, не могло преподать любопытному ничего, кроме древней истины - всякий мятеж безумен.

– Вот тут на мосту было жарковато, - указал Добени трясущейся перчаткой. - Кое-кто из моих ребят прямо на месте превратился в подушечку для иголок. Учти, в конце концов, насколько я помню, горячее было дело.

– У них не было панцирей, пушек, кавалерии, - вставил де Пуэбла с видом знатока. - Мне говорили, что жать пшеницу было бы потруднее.

Это замечание, с точки зрения адмирала, было жутко неуместным. В Италии его юных дней, до мрачного вторжения французов, десятки тысяч хорошо оплачиваемых наемников могли сражаться весь долгий день, отделавшись горсткой убитых с обеих сторон. Разногласия тем не менее улаживались, но с гораздо меньшими потерями.

– Это и есть тот "Корншир", который столь часто отпадает от державы короля Генриха? - спросил он.

Де Пуэбла кивнул.

– Вместе с Поуисом, Элметом и Камбрией и прочими давно опочившими областями.

– Такими, о которых мы и не слыхали, - расхохотался Добени. - Армию мы потеряли в Норфолке… возле какого-то Вурдалачья, как нам стало известно. Оттуда еще не вернулось ни одного мужика, и никто не придет; я не удивлюсь, если уже всех сожрали!

– Я никогда не слышал, чтобы у кельтов была склонность к каннибализму, - сказал де Пуэбла, явно переворошив в голове внушительный объем информации. - Некогда у них был культ отрубленной головы, это так, но…

– Да заткнись ты, сутенер иберийский! - рявкнул Добени, и де Пуэбла послушно умолк.

– Похоже, что клочки этого места, - обратился барон к Солово, до предела напрягая свое терпение, - то и дело исчезают и выныривают из глубин нашей кровавой истории. Посылая разъездного судью или сборщика налогов, никогда не знаешь заранее, не нарвется ли он на "Свободный Кернов" или "Восставший Элмет". Тогда наши люди либо исчезают, чтобы никогда не обнаружиться, - у местных гораздо больше уверенности, чем им положено, - либо получают в спину стрелу в ярд длиной с шипастым наконечником. - Он умолк, чтобы сделать еще один бодрящий глоток. - _А потом_, сразу же, иногда буквально через несколько часов, все уже тихо и спокойно; мирные обитатели не понимают, какую дьявольщину ты у них выпытываешь, пользуясь раскаленным железом или нет. И ты не имеешь право немедля наказывать невинных (то есть можно, конечно, но его величество запрещает), иначе готово восстание и без веской причины.

– Как интересно, - рассудил Солово, думая о том, что примерным равенством обоих позиций все поля битв напоминают друг друга.

– В самом деле, - согласился де Пуэбла, подпрыгивая в седле своей вьючной лошади с явным интеллектуальным волнением. - Если бы не срочность нашей проблемы и не требования максимальной секретности, как хотелось бы мне глянуть на иные миры!

Тут в первый и последний раз адмирал Солово и Добени переглянулись, и их ледяные взгляды приморозили язык де Пуэбла к небу. Солово мог простить испанцу его энтузиазм и буржуазное происхождение: докторские степени по гражданскому и общему праву требовали уважения (и осторожности). Даже запаздывание жалованья из Испании и, как следствие, обнищание могли вызвать симпатию. Все знали, что в Лондоне де Пуэбла вынужден обходиться постоялым двором, а время его визитов ко двору определялось простым желанием поесть.

Всего этого было достаточно, чтобы король Генрих, будучи сухим человеком, привязался к невысокому испанцу - на деле их связывала неподдельная дружба… по королевским меркам. Но это не относилось к адмиралу Солово или Добени. Для барона де Пуэбла оставался иноземцем… хватит и этого. Адмирал же при всех своих стоических принципах не принимал обращения испанца в христианство. Если уж тебе дарована привилегия родиться среди иудеев, знай: жизнь будет трудной, терпи и не отходи от орудий. Гуманистические идеи - последний крик моды в определенных кругах в те времена (и потом) - не играли значительной роли в жизни адмирала.