Арина Великая - Владимир Александрович Бердников
Первого июля 2012-го они прошли через урезанную процедуру во дворце бракосочетаний на Английской набережной, а утром следующего дня отправились в свадебное путешествие. Арина выбрала Италию, и Никифоров порадовался, что его экстравагантная жена не потянула его в какую-нибудь Колумбию или (не приведи, Господи) на какой-нибудь Берег слоновой кости.
Арину с детства волновала Венеция. Она хотела взглянуть на этот, по любым меркам, небольшой город, владевший в течение нескольких столетий всем Восточным Средиземноморьем. Лишь гигантская Османская империя заставила венецианцев оставить свои бесчисленные колонии. А ведь сама Венеция стояла на болотистом островке с пустыми недрами. Чудесный взлёт города не укладывался в рамки стандартных экономических схем. Так пушкинский Евгений Онегин, начитавшись Адама Смита, полагал, что государство может разбогатеть, «когда простой продукт имеет», но у Венеции не было даже простого продукта. Увидеть этот невероятный город стало для Арины мечтой – прекрасной, навязчивой и мало осуществимой. И вот её детская мечта сбылась.
Они прибыли в Венецию скоростным поездом из Милана. Выйдя из вагона, тут же пересели в водное такси и направились к своей гостинице на Большом канале. У входа в канал их встретил великолепный собор Санта-Мария-делла-Салюте, возведённый в память ста тысяч граждан Венеции, погибших от чумы в начале семнадцатого столетия. Собор был прекрасен, но настраивал на печальные мысли о бренности жизни и о скоротечности славы. «О, как быстро проходит мирская слава! (O quam cito transit gloria mundi!)», – возглашают при инаугурации нового римского папы. Так прошла и военно-экономическая слава Венеции, остались лишь прекрасные камни.
Новобрачные поселились в гостинице, занимавшей верхний этаж пышного дворца, построенного в конце пятнадцатого столетия. Привели себя в порядок и бросились смотреть Венецию. Естественно, первым делом отправились на площадь Сан Марко, вышли на неё и ахнули. «Что это?» – спрашивал Никифоров, указывая на изумительные по красоте здания. И Арина их называла, сопровождая краткой характеристикой: кто строил? когда? и для чего?.
– Откуда ты всё это знаешь? – удивился Никифоров.
Арина рассмеялась:
– Чудак-человек! Да никаких проблем! Во-первых, перед поездкой я заглянула в интернет, а во-вторых, я всегда увлекалась историей Средиземноморья. Более всего меня поражали военные, политические и экономические достижения Венеции. Поначалу я не понимала, откуда взялся этот мощный порыв людей, населявших маленький болотистый островок. К счастью, история Венеции хорошо документирована, и сейчас мы знаем причину возникновения этого чуда, – Арина обвела широким жестом площадь Святого Марка. – Тебе, наверное, кажется, что вся эта красота возникла оттого, что венецианцы из высших побуждений хотели воплотить в камне свои представления о прекрасном? Отнюдь, дорогой Гриша, здесь всё построено для восхваления военного и финансового могущества Венецианской республики, выжимавшей с крайней жестокостью все соки из своих колоний.
– И этот невероятный храм тоже связан с насилием? – Никифоров указал на собор Святого Марка.
– Как раз он-то ярче всего подтверждает мою правоту. Взгляни-ка на четвёрку бронзовых коней на главном фасаде и представь, что до 1204-го года эта квадрига украшала ипподром Константинополя. И бОльшая часть колонн этого собора, и мозаика, и великолепный золотой алтарь, и вообще, вся эта изощрённая красота появилась тут после гнуснейшего злодеяния, инспирированного Венецией, – массовой резни и грабежа Константинополя да и всей Византийской империи. Бесспорно, – негромко, будто обращаясь к себе, проговорила Арина, – этот город прекрасен, но его красота рождалась не из холодной пены морской, не из открытий и изобретений человеческого гения, а из горячей крови людской. Уж таков человек. Такова дикая, но обычная логика успеха людского сообщества: сначала вооружённый разбой, коварство и деньги… и только после, только потом научно-технический прогресс и красота.
– Козочка, не смотри так мрачно на мир, – Никифоров никогда не видел Арину такой возмущённой. – Мне кажется, ты сгущаешь краски. Просто есть политики, которые планируют злодеяния, и есть подневольные солдаты, которые исполняют приказы политиков, но кроме них, есть и другие люди – поэты, художники, скульпторы, архитекторы и просто рабочие, – которые творят красоту и которые не несут ответственность за действия нехороших политиков и военных.
– Гришенка! Ты ещё забыл найти место банкирам и купцам, которые одной рукой толкают политиков и военных на грабёж, а другой – отстёгивают малую толику из награбленного творцам красоты.
– Бедная Ариночка, как же тебя угораздило выйти замуж за одного из таких ужасных… э-э-э… типа субъектов? Может, подсластим горечь твоей ошибки чем-нибудь изысканным? Как тебе это кафе? – Никифоров указал на столики, стоящие прямо на площади.
Арина рассмеялась:
– Неплохой выбор, Гришуля. Это же знаменитое гран кафе «Квадри», ему уже за 250. Вся кровь давно отмыта.
Наутро она проснулась очень рано. Стараясь не разбудить мужа, бесшумно оделась и выскользнула в город. Рассвело, но Венеция ещё спала. Старинная архитектура со всех сторон обступила Арину. Её охватило странное чувство, будто попала в восемнадцатый век – в век Екатерины и Потёмкина. Она бродила по мостикам и улочкам города, непостижимым образом застрявшего во времени, и странные мысли лезли ей в голову.
– Каждый из нас, – размышляла Арина, – начинает знакомство с удивительным внешним миром, будто подглядывая за ним через узенькую щёлочку своего зачаточного сознания. В первые годы жизни этот мир стремительно расширяется, наполняется обиходными вещами и людьми, живущими рядом. Потом, в основном благодаря книгам, мы постигаем мир всей планеты, глядя на него глазами множества людей, живущих с нами и задолго до нас. Но никакие книги и фильмы не могут перенести нас в мир будущего. Я много раз сталкивалась с людьми, жалеющими, что не увидят мир после своей смерти. И тогда я вспоминала героев прошедших эпох, и почему-то чаще других Александра Македонского,
