Николай Романецкий - Полдень XXI век 2009 № 03

— Льва Семеновича-то? Спросили, а как же. Он подтвердил. Вот выписка из вашей карточки, им заверенная. «Невроз… дистония… СХУ». Это что еще за СХУ?

— Ну, усталость.

— А, да, верно: «Синдром хронической усталости. Слуховые галлюцинации на почве переутомления. Попытки рационализации сверхчувственным восприятием». Больше ничего.

— Как «галлюцинации»? Как «попытки»? Он же сам, сам мне объяснил, что это вторжение чужой личности — вот этой, убитой. Я принимал то, что он думает, трансперсонально…

— Ах, вот в чем дело! Что ж он не написал ничего?

— Ну, я не знаю, это вы у него спросите.

— Спросим, а как же. А не можете ли принять — трансперсонально — то, что я сейчас думаю? Нет? И не надо, я вам скажу. Вы можете быть трансперсоналом, трансвеститом, телепатом, это ваше личное дело. А вот грабеж и убийство — это уже не только ваше дело.

— Я не убивал его! Я… я не помог, да, я уехал, но я не убивал!

— Как же не убивали? Ведь ушибленного человечка иногда достаточно повернуть мордочкой вниз, и он выживет, а не повернешь — умрет.

— Да он сразу — наверное, когда об стену, то есть об забор этот, — и лежал уже трупом. Но я «скорую» вызвал!

— К трупу?

— Ну, на всякий случай.

— Угу. А на всякий случай, как вы оказались там, в этот момент? Совпадение?

— Н-нет.

— О! Первое правдивое слово. Значит, в момент наезда вы оказались на месте преступления не случайно?

— Нет, но это не то, что вы думаете. Я ехал на голос.

— Он так кричал?

— Да нет, на внутренний, ну, по пеленгу. Я слушал и быстро проезжал вперед.

— Как быстро?

— Ну, как можно быстрее, чтобы он не ушел.

— Вот он и не ушел. Не надо так быстро ездить в городе. Ладно, ясно. Пойдемте.

— Что ясно? Куда?

— В дверь пока. Да вы не волнуйтесь, для вас всё уже, можно сказать, в прошлом. Расслабьтесь.

Ну, вот. Вот и дожил. Нары и параша. И за что? Я же ничего не сделал. Меньше, чем ничего! Ничего не замышлял, ничего не хотел. И ничего не хочу — только жить. Просто жить, по-человечески, как люди живут. Ну так за что же? Сотовый забрали, адвокату позвонить не дали. Да что ж это такое? И как тут холодно! Голова гудит. Какая-то пустота и гул. И озноб. Простыл, что ли, по-настоящему? Или давление скакануло? Никогда, вроде… Тошно. Какая грязь, дрянь, на это лечь-то — стошнит. И не лечь — стошнит. Как бомж, пиджаком накрывшись, дожил! Как же здесь хо-лод-но.

— Ну, Филипп Федорович, к холоду-то уж должны были попривыкнуть. И к наружному, и к внутреннему.

— Это… — от вас? Ч-чертовский х-холод.

— Очень точное замечание. Ничего, я не надолго. Так только, потолковать по душам.

— П-по мою душу?

— Да кому она нужна, ваша душа? Мне — нет: не представляет практического интереса. Но представляет некоторый интерес другая душа. Одного зашибленного юродивого.

— Но она ведь уже… отлетела? В раю, наверное; юродивые же все там.

— Ой, не болтай о том, чего не знаешь, душевед! В спорных случаях судьба души ТАМ решается оставшимися ЗДЕСЬ. Теми, которые с ней соприкасались.

— А почему его случай спорный?

— Если ты этого до сих пор не понял, то и не надо. От тебя этого не требуется.

— А ч-что от меня требуется?

— Вот правильный вопрос. От тебя НИЧЕГО не требуется. Строго, категорически, если хочешь, императивно: НИЧЕГО!

— Так, а ч-что тогда — что императивно?

— Оставайся самим собой. Оставайся верным себе. Оставайся таким, какой есть. Этого достаточно. Это то, что нужно. Это всё, что нужно. И будет тебе и новая квартира, и теплое море, и новая сеть.

— И разбитое корыто?

— А корыто я тебе разобью за взгляд влево или взгляд вправо, ты понял меня, сказочник?

— Я п-пошутил.

— Чувство юмора у нас кончается с подписанием договора, так что веди себя правильно.

— Но ведь у вас, кажется, положено кровью? Я таких не п-подписывал.

— Да, кровью. Но мы не отстаем от жизни. Мы в гуще. Идем навстречу клиенту, учитываем спрос, готовим предложения: маркетинг! Как у вас, только лучше. Сейчас договора подписываются исключительно чужой кровью. Твой подписан дважды: вначале как соглашение о намерениях, а затем как обязывающий текст.

— Какое соглашение? С кем? Я ничего… Кто вы?

— Что это у вас всё проблемы с опознанием? А вот гляньте-ка на фоторобот преступника — узнаёте?

— Но это же я!

— Во, давно бы так; фиксируем явку с повинной.

— Но фоторобот же я и составлял!

— Ага! Фиксируем собственноручное.

— Это ошибка! Я всё объясню!

— Вот ваша подпись. Теперь понятно, почему вы не опознали предъявленное лицо.

— Да, я не опознал, но это потому, что на меня давили, мне угрожали, сыну моему угрожали!

— Кто же это тебе угрожал, японец? Скажи, разберемся.

— …Кто… кто вы?

— Опять не узнал? Ну, дай пять.

— А-а-а! Руку больно!

— Косточки тонкие, рисоед. Опознал теперь?

— Да, да!

— А глаза вспомнил? Чьи они?

— Мои!

— А сейчас будут мои. Ты все-таки огорчил меня, Хладо-мор. Дрожишь, холодно тебе? Сейчас согреем, вот паяльник. Что ты так сжался? Расслабься. А можно и утюг. Ты как любишь, с паром или на сухую? Напрасно ты огорчил папашу Мюллера, Хладомор!

— Мюлле… Так я — где? Я попал…

— Что ты подумал? Что ты посмел подумать? С кем ты нас сравнил, урод? Встать!

— …Петр Иванович!

— У нас тут не принято лежать днем. Что, рука затекла? Вот, взгляните на фотографии. Это то, что осталось от вашего неопознанного. На этот раз вы его узнали? Распишитесь.

— …Ч-чем?

— У вас что, ручки нет?

— A-а. Да, есть, конечно. Ее не забирали. Вот.

— Чудненько. Теперь еще пара формальностей — и вы свободны. То, что случай ваш необычный, можно сказать, из ряда вон выходящий, это вы понимаете?

— Да, конечно, я же всё вре…

— Поэтому сведения, которые вы нам сообщили и сообщите в будущем, не подлежат разглашению. Это тоже понятно? Распишитесь. Дальше. Дело об убийстве не закрыто и будет рассматриваться в установленном порядке. Но вы не будете к нему привлечены до тех пор, пока будете и дальше сообщать нам всё, что может иметь к нему отношение.

— Но…

— Если вас это устраивает, вы свободны. Если нет — остаетесь здесь в качестве основного подозреваемого. Точнее, не здесь, а в соседней камере. Она по размеру такая же, но в ней с десяток уголовников, давно не имевших свежего мяса. Итак, что вы решили? Остаетесь? Но учтите, здесь остаться самим собой вам не удастся. Ни морально, ни, хе-хе, физически. Хотите убедиться? Устроить экскурсию? Ковалев!