Николай Романецкий - Полдень XXI век 2009 № 03

Что это нет никого? Тишина, словно вымерли все. Да, никто не знает своего часа. Ну, что, дела. Время сдавать дела. Значит, горячие контакты. Так… Кафе-мороженое «Вкусниль». Трактир «Скушаешь!». Ресторан восточной кухни «Ой вей»… Во, кто-то еще жив.

— «Хладомор-сервис»… Нет, знаете, сегодня никого нет. Ну, завтра или в пятницу.

Что это я делаю? Крокодил за один такой ответ… А пошло оно всё… Пиццерия «Цезарь Борджиа». Бистро «Дежа-манже». Рыболовный клуб «Трепанг». Так. Папки. Файлы. Отчеты… Как он лежал там у этого забора, распластавшись… Список повторных звонков. Список заездов. Сроки поставок по заключенным — проконтролировать. Текущее… на всей спине и руки в стороны… График сервисных. Склад. Заказы по запчастям. Ладно, разберется. Всё? Вроде, всё. И что теперь? Непривычно как-то. То суетишься, разрываешься, сына видишь только спящим, а тут раз — и свободен. Пустота какая-то… Почитать что-нибудь? Что? А что там Севка под клавой прячет? Журнальчик. «XXI век». Фантастика. Ну и кто тут? Да все равно никого не знаю. И что пишут? Во, стишки. Фантастические, что ли?

«Кто был в Уганде Хокусаем,Поскольку там его страна,Тот мог быть сильно покусаем:Уж очень чернь у них черна.Тому бы было очень пустоИ даже более того,Поскольку все его искусстваПри ней не значат ничего…»

Что-то, вроде, знакомо. Небось, содрал с кого-нибудь. Нот-кин. Кто это? Развелось писателей… А может, он жив? Ну, везет же иногда. «Скорая» не застряла, привели в чувство, откачали. Нет, плохо лежал, пластом. И удар сильный, и головой об забор этот, в который и я… Да мне-то что, в конце-то концов! Вот, обзор еще. «Перспективы шоковой заморозки в России». Ну, что, радужные. Ладно, не горит. Ну что… Привычной дорогой — в отделение? Сколько там времени? Во, и часы встали. Ладно, поедем. Пока хоть без наручников.

— Вот этот самый его вчера и не опознал. А я его предупреждал, я…

— Иди, разберемся. Документы. Ну, что, Филипп Федорович, неважные дела-то ваши.

— Ну, не узнал я его.

— Не узнал. Не узнал… А чего ж, бывает. Только тут еще другая беда. Накладочки у вас в показаниях по ограблению. Говорите, один был, а кассирша говорит, двое. Кто второй? Куда исчез? А может, не исчезал никуда, а просто пошел и сел на свое рабочее место? Но вот фоторобот-то вы нарисовали хорошо, что правда, то правда. То есть один к одному.

— У меня зрительная память хорошая.

— Да просто уникальная. Вы же с ним в дверях столкнулись, да? Одно мгновение, плюс неожиданность, и так нарисовать, как можно только очень хорошо знакомое лицо! Вот разве что глаза — тоже удивительно: уж глаза-то заметны, да еще при такой памяти, а получились не его, а вроде как ваши. У вас дверь входная там железная?

— Нет, стеклянная.

— Ага! Так, может, вы в стекле глаза увидели, как в зеркале, и по ошибочке преступнику-то и пририсовали. Такие ошибочки бывают у неопытных. У вас ходок-то еще не было?

— Каких ходок? Причем тут стекло?

— Да это я так, в порядке версии. И что же у нас получается? При такой памяти вы вчера смотрите на преступника в упор и не узнаёте. Как понять?

— Ну, не… не в своей тарелке был.

— Это уж точно. Ну, хорошо, положим, необычная обстановка, еще что-нибудь, понять можно. Но потом вам показывают вами же составленный портрет — по существу, его фотографию — и спрашивают: похож? И вы твердо и уверенно говорите: нет! А вот этого понять уже нельзя.

— Ну, почему твердо…

— Вот протокол, ваша подпись. И вот, все эти чудеса наводят на мысли, и хуже того, не оставляют даже никаких сомнений, что вы, гражданин хороший, к этому делу причастны.

— Как причастен?

— Вот это нам и предстоит выяснить, с вашей, конечно, помощью. Вы вчера после неопознания что делали? говорили с кем? необычное что-нибудь было?

— Ну, вроде…

— Было, Филипп Федорович, было, и не без вашего участия. А может, и соучастия?

— Да нет, это… это тянется уже… и вчера этот несчастный случай…

— Когда, где, с кем?

— Ну, поздно вечером, то есть, практически уже ночью. Но это надо все с начала…

— Вот это правильно. Возьмите бумагу — ручка у вас есть? — сядьте вон там и подробненько всё опишите, в особенности вчерашний день. Опознание, что делали до него, что после. И не валяйте Ваньку, не отягчайте ваше положение, оно у вас, прямо скажем, незавидное. По двум эпизодам проходите. Так что помогайте нам, и мы поможем вам.

— Вот, написал. Там кое-что может показаться…

— О-о, прямо роман. Всё написали? Ну, хорошо, почитаем. А опознание придется повторить. Только на этот раз без фокусов. О времени вас известят. Ну, пока идите.

— Я в отпуск собирался.

— Да-а? И далеко?

— В Анталию.

— О-о. Хорошее место. Да, ну тогда придется избрать вам меру пресечения с лишением.

— Как с лишением?

— А вы как думали? Еще убежища там попросите — доставай вас потом. Или подумаете?

— В смысле?

— Думайте, думайте.

— Ну, может быть, так решим?

— Хорошо подумали?

— Ну, вот, у меня больше нет.

— Да, в Анталии летаем, а думать совсем разучились. Ладно, посмотрим, что можно сделать. Вот здесь распишитесь в том, что без нашего ведома никуда не исчезнете, иначе — сами понимаете. Вот так. Когда собирались-то?

— С понедельника.

— Ну, может, еще и успеете, всё бывает. Это опознание вам будет попроще. А не валяли бы дурака, уже были бы с чистой совестью. Сама себя раба бьет, так-то.

Ну, и куда теперь? Да куда попало. Не поверят. И я бы не поверил. Еще видео не нашли, а то бы я уже… — апчхи! А куда я вообще, домой? Нет, не домой! Вот куда.

— Хозяин у себя? Передай, Фил пришел, да?

Откуда этот мент узнал про вчерашнее? Они что, следили за мной? Да нет, там же одностороннее. А я, как шпион, прогнал вперед, а потом сразу назад, там спрятаться-то негде. Не было никого. Откуда же он узнал?

— Фил, пойдем. Но учти, у меня мало времени. Садись. Выпьешь?

— За рулем. Хотя давай, всё равно уже. Вчера стукнулся. Крыло помял, фару разбил.

— Всё глючишь?

— Нет. Уже нет… Убили его, Жора. Задавили. На моих глазах. И всё прекратилось.

— Ну, ты же хотел.

— Но не так же!

— А как? Ты все наивничаешь, а на тебе уже двое.

— Что — двое? Кто двое?

— Твой юродивый. И твой налетчик.

— Этого-то я вытащил; должен быть мне благодарен. Хотя от такого не дождешься.

— Не дождешься. Его труп вчера нашли. Говорят, плохо выглядит, даже для трупа.

— Как же… То есть его вытаскивали…