Андрей Лазарчук - Гиперборейская чума

Остервенели в подполье совсем, говорят: раз заповедь «не убий» по счету шестая, так она и по значению шестая. И ежели пяти главнейшим исполняться мешает, то силу свою утрачивает:

— Служение Сатане, выходит:— пробурчал Крис. — А я-то, грешным делом: «И пусть возьмут от крови его и помажут на обоих косяках и на перекладине дверей в домах, где будут есть его:» Отец Сильвестр с интересом уставился на Криса.

— «Ешьте же его так,» — подхватил он, — «пусть будут чресла ваши препоясаны, обувь ваша на ногах ваших и посохи ваши в руках ваших, и ешьте его с поспешностью:» «Исход», глава двенадцатая: Следовало ожидать, что вы знаете много.

Наверное, почти все?..

— Трудно сказать. Хотел бы я знать, куда они вдруг все собрались.

10.

ПРОЛЕТАРСКАЯ МАШИНА ВРЕМЕНИ «КРАСНЫЙ ЯНУС»

выпуск IV

Глава седьмая.

Гремучий бензин. Новые друзья и новые враги. Мотоциклетки в ночи.

Комсомольцы есть? Освобожденный оказывается негром. Что такое «навороченный байк»?

— Ты чувствуешь в себе новые силы? — спрашивал Марков с дрожью в голосе. — Или неужели тебе безразлично?

Во мне все звенит и поет. Посмотри, какие звезды.

Оказывается, возвращаться приятно. Я будто выпил какое-то волшебное питье. Меня распирает жажда деятельности. Здесь непочатое поле деятельности! Залежи! Целина! Как ты думаешь, какой сейчас год? До чего будут рады Стрыйский и Панкратов — их расчеты оказались безошибочны! При прыжке на сто лет ошибиться меньше чем на год! Интересно, как получилось у нас?

— Нормально получилось, — буркнул Терешков.

Трофейная мотоциклетка была не в пример тяжелее утраченной БМВ, и ему совсем не хотелось трепаться впустую — хотя пьянящую новую силу он ощущал не менее Маркова.

Веселье, бесшабашие, удаль, вера в себя. Легкое тело.

Топни ногой — взлетишь.

Но пока — всего-навсего нужно выволочь тяжелый агрегат на твердую дорогу и дальше катить на руках до первой «газпойнт»: нет, гады! И даже не до «понта». До «бензиновой колонки». Так, а не иначе.

И — зачесались стесанные кулаки. И — заныла скула. И — потеплело сбоку, там, где грел кольт.

— Дорога!

— Вижу, командир.

Дорога. Мысль саднит. Какая?

Какая-то. Рядом с кольтом.

Что там у меня рядом с кольтом? Терешков охлопал себя, запустил руку в карман. Вот она, зажигалка, подарок Виты. Ее же саму и изображает. «Будешь там у себя питонить, косячок засмочишь — и меня вспомнишь:» Вспомню: Он попытался засунуть зажигалку обратно — но что-то удержало руку.

И тогда, переложив зажигалку в левую руку и отведя ее далеко от лица, он нащупал большим пальцем маленькую твердую грудку, надавил:

Боли не было. Рука подскочила. В битом ухе вновь зазвенело на много тонов.

— Ты что?.. — сквозь звон и плавающие пятна просунулся Марков.

— Спокач, командир, — отозвался Терешков. — Ни в чаху склещило.

— Набрался ты у своей шалавы словечек, что кобель блох... Что с рукой-то?

Терешков как раз ощупывал ее. Пальцы на месте...

— Зерно, макар... Ф-фу. И правда, что блох набрался.

Повезло нам, командир. Не стали моторы заводить. Как бы оно рвануло!..

Марков начал было что-то говорить, но вдруг резко замолчал, будто ему с маху вогнали в рот кляп. Потом он длинно присвистнул.

— Ты молодец, — сказал он наконец. — Я не додумался бы.

— Я тоже не додумался, — сказал Терешков. Рука начинала гореть. — Я почувствовал.

— В тебе есть чутье, — сказал Марков. — А во мне вот нет.

Надо слить этот гремучий бензин. Жаль, нет бутылок. Они пригодились бы.

— Интересно, какой сейчас год?.. — сказал Терешков. — И что еще странно... помнишь, нам говорили, что из будущего ничего нельзя забрать. А мотоциклетка — вот она. Панкратов — ошибался? Не верю.

— Может быть, мы не переместились?

— А как же бензин?

— Да, бензин... А ведь махни мы с этим бензином сразу домой — ничего бы от лаборатории не осталось. Правильно мы сделали, что — задержались, — твердо сказал Марков.

Терешков помедлил.

— Не знаю, командир... правильно или нет. Может быть, нас следовало бы расстрелять за это. Но — кто, кроме нас? Кто еще знает, что ждет Республику в грядущем — и способен это предотвратить? Кто?!

— Ты прав. Но бензин придется сливать на землю. Жаль.

Взрывчатка пригодилась бы.

— Бензин. Я успел забыть про него... — Терешков потряс головой.

Марков тем временем вынул из кармана крошечный фонарик и включил. Фонарик разразился ослепительной вспышкой и потух. Стало еще темнее.

— Этого следовало ожидать, — сказал Марков.

— Может быть, стоит дождаться утра, — сказал Терешков.

— И опять позорно влипнуть? Нет, товарищ. Работать будем при свете звезд!

И они стали работать при свете звезд. Вылит был на землю опасный гремучий бензин, выброшены подальше ставшие бешеными электрические аккумуляторные батареи. А вот патроны выкидывать не стали, прочные надежные кольты могли выдержать один-два сокрушительных выстрела. Самое важное дело иной раз — эти два выстрела.

— Направо или налево?

— Налево, командир. Посмотри... там светится небо.

Значит, там город. Большой город. Светлый город.

А буквально через минуту позади раздался звук множества стремительных моторов. И свет десятка фар плеснул по ленте шоссе, по столбикам на обочинах и по серой траве за кюветами.

Первые мотоциклетки пролетели мимо, но несколько — затормозили.

— Что, братаны? Искра в землю ушла?

— Бензин клю. И батарейки слевили.

— Ка-азлы, ну! Бензин — запросто, и прикурить дадим, но динаму крутить придется! А до заправки километра четыре!

— Докрутим!

— Стас, ты там с канистрой! Плесни пацанам по шкалику!

Пивом потом отдадите!

— Парни, ну и байки у вас! Ну, я расперся! Димон, ты секи, какие байки! Это же «Байер» двадцать седьмого года! И — как новый! Ну, клево! Да на таком не ездить, на таком спать надо!

Под подушку класть! А второй!..

— Стас, давай скорей! Не успеем, без нас мудил истребят!

Раскрошат!

— Успеем!..

Переливаемый бензин пахнет скоростью.

— Козлы в натуре наших отметелили! Ну, мы им щас!..

Клеммы на клеммы, искра. Мотоциклетка Маркова завелась с полтырка. А мотоциклетку Терешкова не нужно и тыркать... лишь поверни ключ. Теперь — крутить мотор!

— Вперед! Вы с нами?

— Да!

Фары не включать, да уже и не надо, рядом тарахтят мотоциклы Стаса и Димона, и света их фар — голубоватого, резкого — хватает на всех. Впереди — перемиг красных стоп— огней.

Теплый задувающий ветер.

Восторг. Туманит голову.

Сколько проехали? Пять километров? Десять?