Георгий Бовин - Дети Земли

За день, вернее за восьмичасовой переход, путешественники проходили километров до десяти-двенадцати, смотря по состоянию погоды. Впереди предстояло пятнадцатимесячное пребывание на Венере, поэтому, чтобы не переутомиться, членам экспедиции было запрещено безудержно набрасываться на работу. Нужно было тщательно обрабатывать предметы собираемых коллекций, которые могли иметь подлинную научную ценность только в том случае, если у каждого из них была специальная карточка с описанием, что он собой представляет, когда и при каких обстоятельствах найден и каким способом обработан для консервации. Кроме того, надо было своевременно и тщательно упаковывать и укреплять все собранные образцы в кладовой.

Как ни старался Игорь Никитич образумить своих коллег, сколько ни взывал он к их опыту, они, одержимые жаждой открытии, как студенты — экспедиционные новички, собирали ворохи экспонатов, лишь начерно обработав, сваливали их в кладовую и устремлялись на поиски новых. Посоветовавшись с Константином Степановичем, Белов решил пока больше не вмешиваться, надеясь, что, утолив свою первую жажду, Синицын, Петрова и пристрастившаяся к собиранию коллекций Капитанская дочка сами успокоятся и начнут работать более ритмично.

Жизнь на корабле шла своим чередом. Непрерывно работали аппараты, разлагающие воду для пополнения водородом пустых резервуаров, менялись износившиеся сопла…

Однажды с Галей, наблюдавшей все эти хлопоты, случился маленький конфуз. Она заметила, что, закончив ремонт, лётчики тщательно упаковали снятые огрызки изуродованных пламенем труб и стали носить их в кладовую.

— Зачем вам понадобился этот хлам? — спросила она у Ивана Тимофеевича, согнувшегося в три погибели под тяжестью сравнительно небольшой трубки.

Дядя Ваня поднял голову и изумлённо уставился на Галю сквозь стёкла скафандра.

— Чув? — подтолкнул он Максима.

— Слыхал! — ответил Максим явно издевательским тоном.

— Ну и як?

— Здорово!

— Да чего вы смеётесь? Ну зачем вам, в самом деле, эта прогорелая дрянь?

— А ты знаешь, из чего она сделана? — спросил Максим, делая страшные глаза.

— Нет…

— Ведь это рений, чистый рений, который стоит в десятки раз дороже золота!

— Да что ты говоришь! Зачем же понадобилось делать из него сопла?

— А ты знаешь, при какой температуре он плавится?

— Нет.

— Опять нет! Ну, слушай: при 3440 градусах! Он не соединяется с водородом, не окисляется при высоких температурах, по твёрдости не уступает лучшим сталям. Ясно?

У Гали было такое ощущение, будто она на бегу со всего размаха ухнула в яму с водой. Но делать было нечего. Оставалось положиться на молчаливость друзей…

Скоро настали дни, когда и на кинооператора навалилась уйма работы. Гале приходилось фотографировать гнёзда минералов, отполированные глыбы скал, выступающие из песка, пучки водорослей на морском берегу, словом, всё, на чём останавливался взор исследователей, и Галя работала неутомимо.

Однажды, не спросив разрешения у Белова, она надела лёгкий водолазный скафандр и собралась было опуститься в море, чтобы сделать подводные съёмки. Однако она не успела покинуть кабину, её выдала Белову Ольга Александровна.

Впервые за всё время путешествия Игорь Никитич вышел из себя. Он приказал доставить Галю к его рабочему столу.

— Кто вам разрешил спускаться под воду?

— Но ведь нужно же произвести подводные съёмки.

— Это не ответ! Вы не имели права их делать без моего разрешения. И на будущее время я вам категорически запрещаю вести какие-либо специальные съёмки без согласования со мной. На ближайшие дни у нас намечено траление, будьте довольны и этим. Можете идти!

— Слушаюсь! — Галя повернулась, но, сделав несколько шагов, остановилась и искоса посмотрела на Белова.

Тот писал, не обращая на неё никакого внимания.

— Игорь Никитич!..

— Да?

— Простите меня, пожалуйста…

— Вы это говорите просто так, или действительно поняли, какую глупость собирались сделать?

— Ну что же страшного в том, что я хотела побродить по дну, снять любопытные раковины…

— Идите сюда! — Игорь Никитич указал на соседнее кресло. Неужели вы не понимаете, что жизнь члена экспедиции дороже самых интересных съёмок?

— Но ведь все мы поминутно рискуем жизнью! На Селигере вы сами говорили, что у нас почти нет шансов на возвращение!

— А вы помните, что я говорил в день вашего прибытия на Н-ский завод? Если нет твёрдой надежды на возвращение, то путешествие становится бессмыслицей!

— Но ведь вы же не будете отрицать, что мы страшно рискуем?

— Да, рискуем! Но рискуем разумно, рискуем только там, где это неизбежно. А вы что затеяли? Лезть к ракушкам в гости? А вы уверены, что там, кроме ракушек, нет других хозяев, которые будут в восторге от вашего прихода… с гастрономической точки зрения?

— Что вы, Игорь Никитич! До сих пор мы не встретили не то что чудовищ, а даже насекомых и червей!

— Ну, хорошо! Можете оставаться при своём мнении, но в море вы не полезете.

Галя очень огорчилась. Море выглядело пустынным и не внушало никакого страха, поэтому опасения Игоря Никитича казались ей ненужной перестраховкой.

На следующий день, то есть после восьмичасового сна, который последовал за этим малоприятным разговором, Игорь Никитич приказал достать небольшой пелагический трал, хранившийся среди запасного оборудования. Пользуясь сравнительно тихой погодой, он посадил «Уран» на воду и приступил к исследованию моря.

Вначале трал был настроен для донного траления. Несколько забросов на глубинах около ста метров не принесли никакой добычи, кроме морской травы, похожей на красноватую мочалу. Затем стали попадаться кусты жёстких, пропитанных известью водорослей, и среди них огромные волосатые черви отвратительного вида.

При одном из забросов попалось несколько глоуторий и довольно большая пятиконечная морская звезда, появление которой было встречено с шумной радостью. Настроив трал на большую глубину, поймали какую-то странную рыбу длиной около полуметра. Её голова и туловище были покрыты суставчатым костяным панцирем, позволявшим его обладательнице довольно легко извиваться. Длинный и тонкий хвост этой рыбы был мягким и походил на змеиный. При виде этого маленького чудовища Николай Михайлович пришёл в крайнее возбуждение. Он рассказал, что подобные суставошейные рыбы, у которых все кости находились снаружи, некогда обитали и в первобытных морях Земли. Значит, развитие жизни на разных мирах шло по очень сходным путям. Это открытие имело огромную принципиальную важность.