Василий Головачев - Последний джинн

— Они и без тебя справятся.

— Боюсь, есть работа и для полиции. Сюда направилась ремонтная бригада — дежурный оператор и витс-техник.

Бондарь сделал короткий жест: два пальца качнулись в сторону пирамиды очистной батареи, — и двое прилетевших с ним оперативников направились ко входу в здание.

— Идемте, они знают, что делать.

Ромашины влезли в когг, Бондарь забрался в кабину следом, и когг взлетел.

Глава 10

ИЗ ДВУХ ЗОЛ

Перед рассветом северный район Рязани умылся дождем, и утро восемнадцатого мая выдалось пронзительно чистым, прохладным и радостным, отрицающим любые неприятности и невзгоды.

Игнат, встретивший восход солнца на веранде, подумал о том, что рассветы лучше встречать в лесу, на берегу озера, и не одному, а в компании красивой девушки, вспомнил рассвет на Полюсе Недоступности и едва уговорил себя не звонить Лилии так рано. Вряд ли она одобрила бы его намерения, а жили они в одном часовом поясе, где половина шестого утра была половиной шестого утра.

Тогда он сделал зарядку и нырнул в акваблок.

Вспомнились события прошедшей ночи.

В начале первого Бондарь открыл свой кабинет в недрах здания УАСС и впустил Ромашиных, включил инк-сопровождение, вызвал службу доставки и предложил напитки. После того, как бытовой витс принес заказанное, посмотрел на Ромашина-старшего:

— Рассказывай.

Кузьма, отпив полчашки горячего аргентинского мате, коротко поведал ему историю с очистными сооружениями.

— Как он назвал своих друзей, которые прилетят через месяц?

— Инвазерами.

— Странное название. Насколько мне известно, инвазивность — это способность микроорганизмов преодолевать защитные клеточные барьеры, проникать в организм человека или животного. Что такое инвазер, я не знаю.

— Может быть, Ульрих имел в виду носителей инвазивности? — предположил Артем. — То есть сами микроорганизмы?

— Вряд ли он связался с микроорганизмами, — усмехнулся Кузьма. — Хорст говорил о них с придыханием, гордостью и опаской. Он их побаивается, хотя и выступает якобы выразителем их интересов.

— Каким образом он собирается стать императором Земной Федерации?

— Не знаю.

— Мы сталкиваемся здесь с новым явлением, — негромко проговорил Игнат. — Я был на Полюсе и видел, что осталось от могильников с «джиннами». Уровень ликвидации кладбища намного выше нашего. Возможно, даже выше уровня гиперптеридских роботов.

— Тем более странным выглядит связь Ульриха, подчиняющегося больному воображению и самолюбию, — сказал Бондарь, — с теми, кто ему помогает.

— Этому можно найти объяснение, — сказал Артем.

— Какое?

— На него вышли негуманы, логика которых допускает такие альянсы. Нам нужен классный ксенопсихолог, способный работать по этой теме в закрытом режиме.

— Лилия, — вырвалось у Игната.

Все посмотрели на него.

— Внучка Гилберта Шоммера, — пояснил Артем. — Продолжает его работу, насколько я знаю. Ты уверен, что она согласится?

— Уговорю.

— Женщина? — с сомнением произнес Бондарь. — Хороший специалист?

— Почему бы и нет? — пожал плечами Артем. — Могу привести примеры, когда женщина смотрела дальше мужчин.

— Хорошо, пусть попробует. Среди наших экспертов тоже есть хорошие ксенологи. Но если вы уверены в ее компетенции, подключайте. В связи с происходящими в мире событиями у меня сформировались несколько вопросов. Первый: почему Ульрих Хорст затеял новую войну? Зачем ему это понадобилось?

— Он всю жизнь изучал психику негуман, — пробормотал Кузьма.

— Ну и что?

— Кто слишком долго возится с драконами, сам в конце концов становится драконом. Старая истина.

— Не знаю такой закономерности.

— Могу привести пример: в конце двадцатого века в России правоохранительная система настолько срослась с системой криминала, что стала почти неотличима. Люди боялись милиции и полиции больше, чем самих бандитов.

— Может быть, я не изучал историю правоохранительных органов так досконально. Могу привести обратный пример: Шоммер тоже всю жизнь изучал негуман, но стал не отщепенцем, не бандитом, не убийцей, а величайшим ученым. Да и среди сотрудников ИВКа что-то не наблюдается таких озверевших типов, как Ульрих Хорст. По-видимому, у него изначально была поломана психика, что впоследствии пошло в рост и превратило его в зверя. А двадцать пять лет заключения только добавили ненависти ко всему человеческому.

— Его и надо искать в соответствии с этой парадигмой, — сказал Артем.

— Ищем, — кивнул Бондарь. — Вы же знаете. Хорста начинают замечать в разных местах, в том же Волоколамске. Рано или поздно мы сядем ему на хвост. Другое дело — что мы ему противопоставим. Если друзья-инвазеры Ульриха настолько сильны, то и у нас должны быть серьезные контраргументы. Но я отвлекся. Вопрос второй: зачем Ульрих использует в «мокрых» делах живых людей, таких, как те, которых нейтрализовал Игнат? Не проще ли запустить «шершней» с соответствующей программой?

Ромашины переглянулись.

Бондарь имел в виду кластеры нанороботов, имеющих программы ликвидации определенного человека. Запустив «шершня», заказчик мог не беспокоиться о судьбе противника, так как «шершень» не уставал, энергетически ни от кого не зависел и мог годами охотиться на объект, предназначенный к ликвидации.

— Я думал об этом, — сказал Артем. — Здесь тоже нужно учитывать психологию Ульриха. Ему важно получить непосредственное удовлетворение от процесса, а не просто убить человека. Если это так, он обязательно «засветится» где-то еще и станет уязвим.

— Прекрасно, осталось только выяснить, где он «засветится», и устроить засаду.

Артем нахмурился.

Командир группы «Соло» поднял ладонь.

— Я не ерничаю, констатирую возможность засады. Хоук идеей заинтересуется. Вопрос третий: зачем Хорсту понадобилось уничтожать кладбище «джиннов»?

— Не ему, — обронил Игнат.

— То есть?

— Скорее всего, Хорста наняли для определенного дела. Охота на бывших врагов является его личной инициативой. Ее обоснование действительно кроется в больной психике Ульриха. Я так считаю. А вот уничтожение могильников с «трупами» «джиннов» — это уже совсем иной уровень воздействия на человечество. Ульриха наняли именно для этого. Кто-то очень не хочет, чтобы у нас оставался шанс реанимировать какого-нибудь гиперптеридского боевого робота, сохранившего кондиции.

Бондарь откинулся на спинку кресла, сцепил руки на груди.

— Ты успел подумать и об этом?