Василий Головачев - Последний джинн

— Они же отошли давно.

— Я знаю места, где ландыши цветут до июня.

Лилия прижала букет к лицу. Игнат взял ее под руку, и они поднялись на аэроплощадку терминала, где их ждал пинасс такси.

Мастерская Игната располагалась в учебном славянском центре «Русские Веды», где ученики познавали очищенную от хронологических нестыковок, исторических напластований, ошибок и намеренной лжи истинную историю славянства вообще и русского рода в частности. Помещение под мастерскую ему выделили после победы во всероссийском конкурсе художников «Русь Святая», в котором еще молодой тогда девятнадцатилетний ученик центра продемонстрировал скульптурную инсталляцию «Ведьма». С тех пор Игнат трудился здесь как эмтор, продолжая изучать Русский Искон, и раз в год устраивал показы новых работ, вызывающие обычно бурные дискуссии в Сети; противников его взгляда на жизнь и на искусство у Игната хватало.

Поднялись на восьмой этаж центра, он открыл дверь, включил освещение мастерской, впустил гостью.

Лилия вошла с любопытством во взоре и остановилась на пороге, разглядывая первую композицию напротив двери.

Современные скульпторы почти не использовали те материалы, с которыми работали древние художники: глину, пластилин, керамику, стекло и горные породы. Нет, конечно, были ортодоксы, которые продолжали работать по старинке, с инструментами в руках, упорно высекая из камня фигуры людей и зверей. Некоторые из них даже добивались всенародного признания, получали на конкурсах призы и награды.

Игнат был не просто скульптором, но эмтором, то есть художником эмоционального насыщения, и работал с голографическими композициями. Его работы редко представляли собой статические фигуры и группы, в основном они были динамическими, текучими, выражали какое-то действие, движение, процесс, и наблюдать за их изменением было интересно.

Первая композиция, заставившая гостью замереть, называлась «Полет ангела».

Над снежно-пушистым облаком летел «ангел», проявляясь на мгновение то одним крылом, то другим, то обоими сразу, то нежным абрисом лица или снежным вихрем одежд, пальчиком, ожерельем драгоценных капелек под лучом солнца.

Игнат сотворил это чудо таким образом, чтобы ни один элемент композиции: жест, взмах, поворот головы, вихрь волос, — не повторялись в течение часа, поэтому ангел казался живым, и зритель невольно ждал, когда же он проявится полностью.

— Нравится?

Голос Игната заставил девушку вздрогнуть.

— Бесподобно! Я не ожидала…

— Что я действительно могу сделать вещь, — засмеялся он.

— Нет, почему же, — запротестовала она. — Я тебе верю. Но одно дело — знать, что ты эмтор, а другое — видеть твои работы.

— Пойдем дальше, иначе весь день будешь разглядывать одну эмеску.

— Что?

— На нашем жаргоне эмеска — видеоскульптура.

Лилия прошла в глубь мастерской, остановилась перед другой композицией.

Скульптура называлась «Вождь» и представляла собой фигуру человека в доспехах, с непокрытой седой головой, с необычным — строгим, сильным и одновременно заботливым лицом. Он сидел на почти нечитаемом взором стуле. Скульптура проявлялась не вся сразу, а деталями, и создавала впечатление массивности, незыблемости и одновременно воздушной текучести и легкости. Взгляд вождя был устремлен куда-то так далеко, что хотелось увидеть то, что видит он, отчего голова невольно поворачивалась в ту сторону.

А напротив вождя Игнат специально установил композицию «Кочевники». И зритель вдруг обнаруживал, что вождь видит приближавшуюся беду и разрабатывает план защиты. Он не боялся встретить врага лицом к лицу и был уверен, что победит.

— Боже мой! — прошептала Лилия.

Игнат усмехнулся, довольный произведенным эффектом. Подождал девушку, пока она насытится впечатлением грядущей победы, подвел к следующей эмеске.

Видеоскульптура имела название «Лето».

Смеялись красивые обнаженные девушки в туче брызг: они купались и брызгали друг на друга водой. Тела их были почти неразличимы, лишь изредка в этом искрящемся капельном облаке проявлялись их руки, лица, груди, бедра. Композиция вызывала ощущение радости и поднимала тонус у любого, кто смотрел на нее, хотя в принципе ничего необычного вроде бы и не было. Зрителя звало ожидание развязки, ожидание полного откровения, явления прекрасных юных тел, и хотелось самому нырнуть в облако брызг в надежде увидеть тайну.

Лилия искоса посмотрела на него.

— Ты их знаешь?

— Нет, конечно, — сказал он беззаботно, гадая, показались ему или нет нотки ревности в голосе девушки. — Как говорится, собирательные образы, отражающие мое понимание красоты.

— У тебя хороший вкус.

— Спасибо.

— Они действительно очень красивые. Странно… — Лилия не договорила, но он легко прочитал ее мысль: странно, что ты обратил на меня внимание.

— Иногда ангел виден не сразу, — проговорил Игнат с шутливой интонацией, отвечая именно на мысль, а не на слова Лилии. — Жизнь намного богаче и вариативней, чем любая скульптура. Многие за формой не видят содержание.

— Ты видишь?

Он подумал.

— Мой приятель утверждает, что чем приятнее формы, тем безразличней содержание.

Лилия засмеялась. А у Игната снова перехватило дыхание от внезапного преображения ее лица.

На осмотр остальных выставленных композиций ей понадобилось почти два часа.

Игнат ее не торопил. Заказал слим, принес, потом отнял чашку, предложил кофе. Лилия заторможенно брала чашки, носила, забывая пить, и спохватывалась, когда он напоминал ей об этом.

Последнюю инсталляцию «Будущее» девушка разглядывала так долго, что Игнату пришлось силой уводить ее в гостевой уголок мастерской, за стенкой вьющихся растений.

— Довольно, иначе спать потом не будешь всю ночь. Понравилось?

— Не то слово, — благодарно расслабилась Лилия. — Я потрясена! Ты или великий художник…

— Ну какой я великий, — отмахнулся он.

— Или классный психодел, — закончила она. — Все твои работы наполнены глубоким смыслом и создают настроение.

— Делаю, что могу. В принципе любой художник является психоделом, я не исключение. Эта работа требует очень много времени, приходится рассчитывать каждый шаг.

Лилия прищурилась, взяла чашку с мороженым.

— Эмтор — это хобби, ведь так? Амплуа художника скрывает истинную деловую линию. А работаешь ты в другом месте. Могу даже назвать где.

— Назови.

— В Службе безопасности. В крайнем случае — в Интерполе.