Четыре единицы - Елизавета Гребешкова
Спустя три секунды он уже мчался по проходу на выход, а в зал словно влетела со всего размаха лавина. Голоса журналистов по нарастающей принимали громкость крика, бумаги шелестели по всему помещению, люди ринулись к их сидениям, выкрикивали вопросы, включали диктофоны, камеры увеличивали свет. Хаос волной поглощал их.
Мэривезер среагировал первым, схватил за руку Анну и потащил к выходу рукой, отметая людей по сторонам, на спине она чувствовала руки Кэна. Обернувшись, единственное, что она рассмотрела – вытянувшееся лицо итальянца, кто-то из журналистов практически засовывал микрофон ему в рот, край со стороны Мэрил Стайн поглотили тела людей.
Выбежав гуськом из зала и укрывшись в машине, Мэривезер тут же стал кому-то звонить:
– Да-да, мы вышли, куда нам ехать? Ага, да, я понял, – он отключил телефон и продиктовал водителю незнакомый адрес. – Вот это эффект! Наконец, закончилась эта скука.
Его глаза лихорадочно блестели, Кэн на переднем сидении задумчиво разглядывал удаляющуюся за ними дорогу, Анна не могла обнаружить в голове ни единой мысли.
Спустя минут двадцать машина остановилась у ворот какого-то жилого комплекса. Водитель опустил стекло, протянул руку, приложил запястье к небольшому монитору, ворота открылись. Въехав на территорию, они еще немного покружили по дорожкам, пока не припарковались.
– Идем, – скомандовал Мэривезер, и все вышли.
Хуан был в каком-то возбужденном настроении, словно даже и рад происходящему безумию. Поднявшись на энный этаж (Анна не заметила ни цифр, ни движения лифта), они втроем прошли по выстеленному ковром коридору. Подойдя к двери, Хуан постучал так, что задрожали стекла в окнах.
– Заходите!
Дверь легко открылась, небольшая прихожая резко превращалась в гостиную, общую на два этажа. Крутая лестница слева, стена из окон, квартира явно была переделана из старой планировки. В центре аскетичные два белых дивана и маленький столик сбоку, небольшой серый ковер – вот и все, что было в комнате. У стены рядом с неприметным баром стоял Джун:
– Приветствую. Кто что будет пить? А, впрочем, я все еще помню, – он быстро стал разливать виски по стаканам со льдом.
Хуан с разбега плюхнулся на диван, Анна и Кэн застыли у входа, не решаясь пошевелиться.
Наконец, Джун вручил стакан Хуану, вложил такой же в руку Анне и подошел к Кэну. Немного помедлив, он опустился на колени, закрыл лицо руками и сделал сайкэйрэй. Выпрямившись, все еще стоя на коленях, он не поднимал глаза на Кэна:
– Прости, Кэнсаку-сан.
Кэн улыбнулся:
– Ладно уж, столько воды утекло. Мне нальешь?
Джун поднялся:
– Спасибо, Кэнсаку-сан.
Джун пошел за стаканами, Анна и Кэн сели на диван напротив Хуана. Про себя она отметила, что перед ней Джун ни разу не извинился. Впрочем, никто и не ожидал. Даже поклон для Кэна она списала на сегодняшний стресс и возможную дозу алкоголя в его крови, только и всего.
Выпили молча. Джун был в разбитом состоянии: он сидел, согнувшись, с опущенной на руки головой, рубашка расстегнута на шее, рукава закатаны, глаза его были почти белыми, бесчувственными, ни мыслей, ничего не читала в них Анна, одна пустота.
Первым начал Хуан:
– Завтра нас возьмут под стражу?
Джун вздохнул и покачал головой:
– Нет, не возьмут. Они очень хотели, для красивой картинки, но уговорили не делать этого. Вы же все равно выйдете, еще по судам их затаскаете. А вы нужны им покорными, безмолвными и на все согласными. Поэтому просто припугнут, но свободу не ограничат. Кстати, сегодня вечером каждому принесут повестку о невыезде, ее надо будет подписать.
Кэн вздернул брови:
– В смысле – принесут? Это законно вообще?
– Нет, незаконно, но то, что они хотят сделать, еще большее беззаконие и что ж? Никто ничего им не сделает.
– Ты заговорил как Федор Михайлович.
– Да, похоже, – Джун едва улыбнулся. – Я хотел с вами поговорить. Со всеми, – он посмотрел на Анну и снова опустил голову, рассматривая ковер под ногами. – Мне кажется, у нас есть выход из ситуации.
Все трое подались вперед, Хуан положил руку ему на плечо:
– Ты что-то придумал?
Джун долго молчал, потирая длинными пальцами лоб, все ждали.
– Им нужен виновный. Им нужен кто-то, кто будет ответственен за все произошедшее. Ведь, в общем-то, не столь важны фамилии и имена тех, кого обвинят, важен результат. Страны, их правительства будут ни в чем не виноваты, врачи не получат такой власти, о которой они грезят, и никогда не добудут. Единственным выходом было оклеветать врачей. Самый простой и быстрый способ, да еще и сразу покрывает все необходимые задачи, – Джун невесело усмехнулся и, немного собравшись, продолжил. – Я дам им другого виновного. Мы обвиним ВОЗ.
– Э-э-э, ВОЗ? – Кэн выразил общее недоумение.
– Да, мы обвиним во всем Всемирную организацию здравоохранения. Ведь это намного интереснее для них: сразу такая большая и могущественная организация сдаст свои позиции. По сути, перестанет существовать. Мы обвиним ВОЗ в том, что не уследили, не досмотрели, не решили вопрос, а значит обвиним в пособничестве, даже в руководстве этой ситуацией, – Джун распалялся все больше, смотрел в их глаза и с жаром продолжал. – Мы позволим им доказать, что репродуктологи и правда лишены всякой совести и планировали захватить мир, или что там они хотят доказать, не важно. Но ведь как врачи могли сообразить такой план без руководства? Никак. Вот тут мы и бросим тень на ВОЗ. Скажем, что это организация виновата. Если удастся убедить судей в этой схеме, можно будет на время забыть о запрете вспомогательных репродуктивных технологий. Эти рыбьи головы будут заняты грабежом организации, разделением власти в регионах, так мы еще пару лет протянем. Вместо ВОЗ создадут другую организацию с теми же функциями, новыми людьми, пусть их выберут правительства стран, лишь бы работали, лишь бы была возможность жить дальше.
Повисла тишина.
– Ты поэтому создал комитет, отвечающий за контроль нашей деятельности? – Анна пыталась анализировать, собирала части прошлого и настоящего.
Джун кивнул.
– Так, постой, если твой план сработает, то он просто даст отсрочку, не более. Ради чего это все? Ради нескольких лет и пары сотен протоколов ЭКО?
– Хотя бы что-то, – Джун отпил из стакана, кубики льда звякнули в тишине.
Кэн не спускал с него глаз:
– Джун, но ты… ты подставишь себя. Ведь ты и есть ВОЗ.
Джун только кивнул:
– Я вам более того скажу, обвинить надо будет меня, непременно меня,
