Непристойные предложения - Уильям Тенн
— Я понял, — перебил Альфред. — Никакого фмпффинга. Разумеется. Слово чести.
— Твое слово чести! — фыркнула мадам Дюбарри.
Лифт остановился, и она попятилась, жестом велев Альфреду следовать за ней. Он смотрел на ее скрытое маской лицо и великолепный костюм и вспоминал, что когда в 1793 году Дюбарри везли на гильотину, она крикнула окружившей телегу толпе: «Милосердия! Милосердия за раскаяние!» Он был рад, что ни толпа, ни Революционный трибунал не поддались.
Альфред не слишком удивился при виде мужчины, который поджидал их в промозглом беленом подвале. Гугенот. С его американским умением зреть в корень.
— Какие-то проблемы?
— Нет, все прошло гладко, — ответила мадам Дюбарри. — Я завлекла его стандартным кливлендским конкурсом трехлетней давности. Должна признать, он держался неплохо — делал вид, что ему не интересно, — но приманку заглотил. Это выяснилось через несколько секунд, когда я сказала, что люблю его, а он сразу предложил поехать к нему. — Она усмехнулась. — Жалкий дилетант. Как будто нормальный американский мужчина отреагировал бы подобным образом — не упомянув, какие у меня красивые глаза, и какая я милая, и как отличаюсь от всех прочих, и как насчет еще по одной, детка.
Гугенот с сомнением дернул себя за губу.
— И все-таки у него отличная маскировка, — заметил он. — Что свидетельствует о высокой компетенции.
— И что? — Женщина пожала плечами. — Можно сделать хорошую униформу, можно придумать великолепную маскировку, но что толку, если не умеешь играть? Этот почти ничего не смыслит в человеческих манерах и подходах. Даже не знай я о нем заранее, все равно догадалась бы по его любовной возне в такси.
— Плохо?
— Плохо! — Она закатила глаза. — Братец, мне жаль его, если он хоть раз попробовал применить эту неуклюжую фальшивку к настоящей человеческой женщине. Плохо — не то слово. Дешевка. Второсортная импровизация, вранье. Ни убеждения, ни чувства реальности — ничего!
Альфред сердито уставился на нее сквозь зияющие раны в своем эго. В ее игре тоже были пробелы, из-за которых спектакль сняли бы со сцены в день премьеры, разъяренно подумал он. Но решил не высказывать свое критическое мнение вслух. В конце концов, у нее было оружие — и он понятия не имел, каких бед может натворить маленький красный цилиндрик.
— Ну ладно, — сказал гугенот, — давай посадим его к первому.
Красный цилиндрик уткнулся Альфреду в позвоночник. Альфред прошел по главному подвальному коридору, по команде свернул направо, затем еще раз направо — и остановился у глухой стены. Гугенот встал рядом и несколько раз потер стену рукой. Часть стены откинулась, словно на петлях, и они шагнули в проем.
Еще и тайные панели, мрачно думал Альфред. Тайные панели, женщина-сирена, злой гений гугенот — все атрибуты. Не хватало только обоснования этого чертового дела. Тюремщики Альфреда явно не поняли, что он — человек-контрразведчик, иначе разобрались бы с ним на месте. Они решили, что он… кто? Ваклиттианец? Ваклиттианский шпион? Значит, существовало две шпионских сети — гугенот сказал что-то насчет того, чтобы посадить его к первому. Но за чем охотились эти сети? Соперничали за установление контроля над Землей перед вторжением? Это сильно усложняло миссию Альфреда. Не говоря уже о попытке сообщить в полицию — если ему удастся добраться до полиции — о двух инопланетных вторжениях!
И ведь он считал себя контрразведчиком…
Большое помещение без окон было практически пустым. В одном углу стоял прозрачный куб с гранью около восьми футов. В кубе сидел мужчина средних лет в деловом костюме с однобортным пиджаком и смотрел на них, с любопытством и некоторой безнадежностью.
Подойдя к кубу, гугенот помедлил.
— Ты ведь его обыскала?
Мадам Дюбарри всполошилась.
— Ну… нет, не совсем. Я собиралась — но ты встречал нас у лифта, а я, знаешь ли, не ожидала тебя увидеть, а потом мы разговорились, и я просто…
Ее начальник сердито покачал головой.
— И ты еще рассуждаешь о компетенции! Что ж, раз уж мне приходится все делать самому, значит, буду все делать сам.
Он ощупал Альфреда. Обнаружил авторучку и зажигалку, внимательно изучил. Потом с озадаченным видом вернул на место.
— При нем нет оружия. Этому есть какое-то объяснение?
— Думаю, да. Он недостаточно опытен, чтобы доверять ему опасные предметы.
Гугенот поразмыслил.
— Нет. В таком случае ему бы не позволили разгуливать в одиночку. Он был бы под наблюдением.
— Может, так и есть. Может, в этом причина. И тогда…
— И тогда за вами обоими проследили. Да, это возможно. Что ж, мы их одурачим. С контактом или без, мы закончим операцию сегодня. Не выходи на улицу — через час мы покинем планету и заберем арестантов в штаб-квартиру.
Гугенот потер руками куб, как раньше — стену. В прозрачном материале появилось быстро растущее отверстие. Альфреда ткнули цилиндром в спину и заставили войти.
— Дай ему маленький заряд, — услышал он шепот гугенота. — Не слишком сильный — я не хочу, чтобы он умер до допроса. Просто оглуши его, чтобы он не мог общаться с другим.
Раздался тихий щелчок. Розовое сияние озарило куб и подвальную комнату. Альфред почувствовал, как пузырек газа возник в животе и медленно поплыл вверх. Через некоторое время Альфред рыгнул.
Когда он обернулся, отверстие в прозрачной стенке уже закрылось, а гугенот раздраженно выговаривал мадам Дюбарри. Та с изумлением разглядывала свое оружие.
— Я велел оглушить его, а не пощекотать! Ты хоть что-нибудь можешь сделать правильно?
— Я пыталась быть осторожной — не хотела убить его, как ты и сказал! Нацелилась прямо на пульт управления и использовала умеренно низкий ваклиттианский индекс. Не понимаю, как он… как он…
Гугенот с отвращением взмахнул обеими руками.
— Ладно, пошли собирать вещи. Когда вернемся, попрошу штаб назначить мне новую помощницу для следующей земной операции. Может, она не будет экспертом по человеческому сексуальному поведению, зато сумеет разоружить пленника и отличит ваклиттианский индекс от дыры в цилиндре!
Повесив голову, мадам Дюбарри поплелась следом. Дверь-стена закрылась за ними.
Альфред осторожно потрогал бесцветную стену куба. На ней не осталось ни следа отверстия, через которое его втолкнули внутрь. Материал был прозрачным, как стекло, но упругим и немного липким, словно только что отлитая пластмасса. Невероятно крепкая пластмасса. Он также испускал беловатое свечение, благодаря которому Альфред мог смутно различить пустые стены тайной подвальной комнаты. Он повернулся и оглядел своего сокамерника, который сидел в нескольких футах, на другой стороне куба.
Тот в ответ поглядел на Альфреда с подозрением и
