Непристойные предложения - Уильям Тенн
Меньшевик-холл представлял собой серое двухэтажное здание в продуваемой всеми ветрами части Десятой авеню. На нижнем этаже располагался салун, неоновая вывеска за грязными окнами сообщала:
ФЕРВАЛЬСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ –
ЕДИНСТВЕННАЯ НАСТОЯЩАЯ РЕВОЛЮЦИЯ!
БАР & ГРИЛЬ.
ПИВО — ВИНА — КРЕПКИЕ НАПИТКИ.
Алексей Иванович Анфинов, собст.
Второй этаж был ярко освещен, из окон струилась музыка. На двери сбоку от бара висела нацарапанная карандашом табличка:
ЕЖЕПОЛУГОДНЫЙ БАЛ-МАСКАРАД
ЛУЧШИХ ВОДОПРОВОДЧИКОВ И СЛЕСАРЕЙ
ГОРОДА НЬЮ-ЙОРКА.
Вход только в костюмах.
(Если вы не оплатили членский взнос за этот квартал, обратитесь к Бушке Горовицу в баре, прежде чем подниматься наверх; Бушке одет в костюм Человека в железной маске и пьет ром с «Севен-ап».)
Альфред Смит нерешительно поднялся по скрипучей деревянной лестнице, не отрывая глаз от дородного генерала Монкальма, охранявшего дверь наверху. К счастью, ни приглашения, ни билета не потребовалось: хватило костюма. Краснолицый генерал едва взглянул на Альфреда из-под роскошной треуголки и махнул ему рукой, чтобы проходил.
Внутри было людно. Десятки Людовиков XIII, XIV, XV и XVI степенно танцевали с Аннами Австрийскими и Мариями-Антуанеттами под румбу и ча-ча-ча. Под потолком медленно вращались две цветные люстры, рассыпая радуги по сверкающему вощеному полу.
С чего начать? Альфред посмотрел на платформу, где сидели музыканты, единственные люди без костюмов. Надпись на большом барабане извещала, что музыку обеспечивают «Оле Олсен и его латинская пятерка», но это вряд ли было зацепкой. Никто из присутствующих не походил на инопланетного шпиона.
С другой стороны, Джонс, Коэн, Келли и Джейн Доу тоже не походили на шпионов. Они выглядели почти нарочито обычными. Вот оно: этих типов следует искать в самых неожиданных, самых прозаичных местах.
Довольный своей догадкой, он направился в мужской туалет.
Поначалу он решил, что попал куда следует. В туалете было полно народу. Шестнадцать мушкетеров окружили раковину, жуя гигантские сигары и тихо переговариваясь.
Альфред просочился в их ряды и прислушался. Разговор был многогранным, темы варьировали от оптовых цен на унитазы пастельных тонов до проблемы проведения труб в новой застройке на Лонг-Айленде, со всех сторон окруженной неканализованными улицами.
— Я заявил подрядчику прямо в лицо, — сказал желтоватый, щуплый мушкетер, постукивая сигарой об эфес шпаги, чтобы стряхнуть пепел. — Джо, сказал я ему, как ты можешь ждать, что я проложу трубы, если сам не знаешь даже емкости, не говоря уже о типе — тип мы не будем даже обсуждать — канализационной системы, которую здесь собираются провести? Джо, сказал я ему, ты умный парень. Так ответь мне, Джо, справедливо ли это, есть ли в этом смысл? Может, ты хочешь, чтобы я установил трубы, которые окажутся намного слабее, чем уличная канализация, и стоит новым жильцам спустить воду, как все выплеснется обратно на пол ванной? Ты этого хочешь, Джо? Нет, говорит он, я этого не хочу. Ладно, говорю я, значит, ты хочешь, чтобы я установил трубы намного лучше того, что потребуется канализационной системе, и это добавит ненужную наценку к стоимости домов. Ты этого хочешь, Джо? Нет, говорит он, я этого не хочу. В таком случае, Джо, говорю я, ты признаешь, что это совершенно идиотское предложение? Представь, Джо, что кто-то просит тебя построить дом, но не может сказать, будет ли он стоять на фундаменте из бетона, или из стали, или песка, или шлакобетонных блоков. Именно это ты и просишь меня сделать, Джо, именно это.
Последовало одобрительное ворчание. Высокий, тощий, угрюмый мушкетер прочистил нос и аккуратно убрал носовой платок в дублет, после чего заметил:
— С ними всегда так. Думают, что водопроводчик — волшебник. Придется усвоить, что водопроводчики — простые смертные.
— Не согласен, — возразил только что подошедший гугенот. — Лично я считаю водопроводчиков волшебниками. К нашим услугам — наше американское воображение, наши навыки, наше американское умение зреть в корень. Покажите мне канализацию в новом районе, несуществующую канализацию неизвестной емкости, и я придумаю водопроводную сеть, которая подойдет по всем параметрам. И сокращу издержки.
— Каким образом? — пожелал знать желтоватый, щуплый мушкетер. — Расскажи мне.
— Я расскажу тебе, каким образом, — парировал гугенот. — При помощи моего американского воображения, американских навыков, американского умения зреть в корень. Вот каким образом.
— Прошу прощения, — торопливо вмешался Альфред Смит, увидев, как желтоватый, щуплый мушкетер набрал в легкие воздуха для язвительного ответа. — Не слышал ли кто-то из вас, джентльмены, о призах, которые будут давать за лучший костюм, или о лотерейных билетах, которые раздавали бы при входе? О чем-то подобном?
Повисло молчание: водопроводчики разглядывали Альфреда, жуя свои сигары. Потом гугенот (Колиньи? Конде? де Роган?) наклонился и постучал его по груди.
— Когда хочешь задать вопрос, сынок, сперва найди правильного человека, которому его задать. Это решит полдела. И кого следует спросить про лотерейные билеты при входе? Правильно, привратника. Отправляйся к привратнику — он в костюме генерала Монкальма — и скажи, что тебя послал Ларри. Скажи, что Ларри велел рассказать тебе все про лотерейные билеты, — и, сынок, он расскажет все, что ты хочешь узнать. — Гугенот повернулся к своему рассерженному собеседнику. — Можешь не трудиться, я и так знаю, что ты собираешься сказать. И сейчас объясню, почему ты не прав.
Альфред выбрался из толпы, обстановка в которой накалялась. Только что подошедший с краю гвардеец кардинала мрачно сказал палачу в черном капюшоне:
— Этот Ларри. Зазнайка. Все бы отдал, чтобы посмотреть, как он опростоволосится.
Палач кивнул и задумчиво переложил топор с одного плеча на другое.
— Однажды в санитарное управление поступит анонимный звонок насчет Ларри, они пришлют инспектора, который не берет взяток, и этим все кончится. Любой человек, который покупает трубы на помойке, а затем хромирует их и продает товарищам как новые… — Резиновое лезвие топора за плечом палача затрепыхалось, словно флаг.
— Не знаю ни про какие лотереи, — заявил привратник, раскачиваясь на складном стуле перед входом в бальный зал. — Ни о чем важном мне не говорят. — Он надвинул треуголку на глаза и уныло уставился в пустоту, будто размышляя о том, что, если бы Париж расщедрился на упреждающую информацию, исход битвы при Квебеке мог быть совсем иным. — Поспрашивай в баре. Там засели все большие шишки.
Очевидно, больших шишек собралось немало, подумал Альфред, с извинениями пробираясь по переполненному залу на первом этаже. Кринолины и панье, экстравагантные прически, обтянутые чулками шишковатые колени, покачивающиеся шпаги и напудренные парики заполонили «Февральскую революцию — единственную настоящую революцию! Бар & гриль», и несколько завсегдатаев в потрепанных костюмах и потертых ветровках казались переодетыми для маскарада гостями —
