Непристойные предложения - Уильям Тенн
— Совершенно с вами согласен, — прочувствованно откликнулся Альфред. Подумал и решил подчеркнуть свою искренность. — Всяк сверчок знай свой носок! Всему свое место и все на месте. Пожалей ремень — испортишь ребенка. Взгляни на муравья, ленивец! — Он почувствовал, что сбился, и умолк. — Но, понимаете, сегодня в Академии считают, что ее выпускники пойдут на боевую службу и встретят более опытных старших товарищей вроде вас, а те введут их в политический курс дела прямо на месте. Само собой, по сути, я с самого начала знал, что наш настоящий враг, в глубинном, так сказать, смысле этого слова, — фарседдики, но…
— Фарседдики? Наш враг? Но фарседдики соблюдают нейтралитет — единственные из всех! Слушай внимательно, юнец, и выруби себе на носу. Ты не сможешь заниматься первоклассным шпионажем на Земле, если не будешь знать общих принципов и основополагающих данных, на которых они построены. Начнем. На лидсгаллианцев напали гарунцы, так?
Альфред утвердительно кивнул головой.
— Так! Это знает каждый школьник!
— Верно. Нам пришлось вступить в войну с гарунцами, не потому, что нам не нравятся они или нравятся лидсгаллианцы, а потому, что, если бы гарунцы победили, они бы получили возможность завоевать майрунианцев — наших единственных потенциальных союзников против растущей мощи ишполианцев.
— Естественно, — пробормотал Альфред. — В сложившихся обстоятельствах у нас не было выбора.
— Это заставило гарунцев объединиться с оссфолианцами. Оссфолианцы задействовали пакт о взаимопомощи с кензиашцами из зоны Ригеля, и, опасаясь кензиашцев, ишполианцы объединились с нами и отбросили майрунианцев к лагерю гарунцев. Затем была битва в Девятом секторе, в которой оссфолианцы четыре раза сменили стороны, что привлекло к сражению меньемианцев, казкафианцев, доксадов и даже кензиашцев из зоны Проциона и Канопуса. После чего, само собой, война сильно осложнилась.
Альфред облизнул губы.
— Само собой. Осложнилась. — Дабы сохранить рассудок, он решил приблизить беседу к настоящему месту и времени. — А тем временем здесь, на Земле, находятся шпионы… шпионы… прошу прощения, но сколько, по вашему мнению, военных разведок работает на Земле? Обычно, я имею в виду.
— Все! Все до единой! Включая фарседдиков, которые обязаны быть в курсе событий, чтобы сохранять нейтралитет. Земля, как, я надеюсь, ты помнишь из курса элементарной секретности, который читают на первом году обучения, расположена идеально — вне обычных зон боевых действий, но в зоне легкого доступа почти всех воюющих сторон. Это единственное место, где можно передавать информацию через фронты и заключать сделки. Вот почему о ней так пекутся. В конце концов, именно на Земле мы сдали доксадов, именно здесь была достигнута договоренность об уничтожении меньемианцев их союзниками, майрунианцами и казкафианцами. А сейчас мы точно так же должны опасаться наших старейших союзников лидсгаллианцев, которые пытались вступить в контакт с гарунцами с целью заключить сепаратный мир. У меня есть доказательства, я даже узнал точное место и время контакта и суть соглашения, но затем попался на удочку этой девицы с ее болтовней о кливлендском конкурсе, который она выиграла три года назад. И меня взяли.
— Контакт предстояло осуществить посредством некоего конкурса красоты, верно?
— Разумеется, конкурса красоты, — нетерпеливо ответил пожилой мужчина. — Само собой, конкурса красоты. Как еще связаться с типами вроде гарунцев?
— Представить не могу, — слабо усмехнулся Альфред. — Гарунцы, ну надо же!
Он замолчал, не в состоянии уложить в голове картину, которую нарисовал Джон Смит. Больше всего это напоминало Лиссабон во время Второй мировой войны, о котором он когда-то читал. Но это был Лиссабон в квадрате, Лиссабон в кубе, Лиссабон в немыслимой геометрической прогрессии. Вся Земля представляла собой огромный лабиринт, наводненный шпионами Лиссабон. Разведчики, контрразведчики, контрконтрразведчики…
Внезапно он подумал: каково истинное человеческое население Земли? Превышает ли его доля в общем населении долю замаскированных межзвездных агентов — и если да, то насколько? А может, не превышает?
Жизнь в «Пазлнит найлонс» была намного проще — вот единственный вывод, к которому пришел Альфред.
Джон Смит подтолкнул его.
— Они идут. Отправляемся на Лидсгалл.
Стена подвала раскрылась, и пленники поднялись на ноги. Вошли двое мужчин и женщина в уличной одежде. Каждый нес в одной руке небольшой, тяжелый на вид чемоданчик, а в другой — маленькое красное цилиндрическое оружие.
Альфред посмотрел на цилиндры, и ему в голову закралась опасная мысль. Оружие не причинило ему особого вреда, хотя должно было оглушить. Может, женщина ошиблась в установках — а может, метаболизмы ваклиттианца и человека настолько различались, что разряд, способный вырубить одного, вызывал лишь слабое несварение у другого. Опять-таки, если, по словам Джона Смита, землян столь тщательно держали в неведении, на оружии не должно быть установок для коренных жителей: плетя свои интриги друг с другом и друг против друга, пришельцы могли подчиняться собственным законам и взаимным соглашениям не использовать оружие, опасное для людей.
Но если он ошибся? Все равно им потребуется время, чтобы осознать, что ваклиттианские частоты не оказывают на него особого воздействия, и за это время он может многое успеть. В любом случае, альтернативой было через несколько минут покинуть Землю и в ближайшем будущем оказаться в инопланетной камере пыток. Даже если ему удастся доказать свою принадлежность к людям, лидсгаллианцам все равно придется от него избавиться — для чего вполне подойдут различные пыточные приспособления…
Без сомнений, владельцы камер пыток не бывают добрыми хозяевами.
Один из мужчин проделал что-то со своим чемоданчиком, и прозрачный куб вокруг Альфреда и Джона Смита растворился. Взмах оружием — и они осторожно пересекли комнату. Следующий взмах велел им пройти в открытую стену.
Альфред с трудом узнал мадам Дюбарри и гугенота без масок и костюмов.
Оба казались ему незнакомцами, не плохими и не хорошими, просто лицами в толпе. Чего, собственно, они и добивались.
Когда все пятеро одновременно начали выходить из комнаты, Альфред принял решение. На секунду они оказались очень близко друг к другу, даже соприкоснулись.
Он схватил женщину за руку и с силой толкнул в гугенота, который в замешательстве споткнулся. Потом, зная, что Джон Смит стоит между ним и еще одним мужчиной сзади, Альфред подобрал сутану и кинулся бежать. Свернул налево, затем еще раз налево — и оказался в главном подвальном коридоре. Впереди, в дальнем конце, были каменные ступени, которые вели на улицу.
Позади донесся шум борьбы, потом звук бегущих ног. Альфред услышал далекий крик Джона Смита:
— Давай, парень, давай! Готовь лыжи летом! Беги, кролик, беги! Держись, ковбой! Делай ноги! Пошевеливайся! Катись отсюда!
Хлопок — и голос ваклиттианца оборвался придушенным хрипом.
Розоватое сияние пронеслось
