Непристойные предложения - Уильям Тенн
Ну конечно! Он выглядел таким же обычным, как Джонс, Коэн, Келли и — в своем шпионском женском обличье — Джейн Доу. Альфред понял, кто этот человек.
— Джон Смит? — нерешительно спросил он. Потом, вспомнив одно из первых замечаний Джонса, добавил: — То есть Гар-Пита?
Мужчина средних лет поднялся на ноги и облегченно улыбнулся.
— Я не мог понять, кто вы такой. Либо один из нас, либо подсадная утка, которую поместили сюда, чтобы я заговорил. Но раз вы знаете мое настоящее имя… Кстати, а ваше?
Альфред с напускной скромностью покачал головой.
— Командный центр — то есть Робинсон — поручил мне особое задание. Я не должен раскрывать свое имя.
Джон Смит серьезно кивнул.
— Значит, не раскрывайте — и забудем об этом. Робинсон знает, что делает. Вы не ошибетесь, если будете буквально следовать его приказам. Особое задание, говорите? Что ж, теперь вам его не выполнить. Она точно так же меня поймала. Мы с вами попали, как кур в ощип.
— В ощип?
— Конечно. Грязные лидсгаллианцы — вы их слушали? Они улетают сегодня и забирают нас с собой. Притащат нас на свою родную планету — и обработают в свое удовольствие. От меня они ничего не добьются — и, ради чести Академии, надеюсь, от вас тоже, что бы они с нами ни делали. Вот только к концу от нас мало что останется. Эти лидсгаллианцы знают толк в пытках, да, сэр!
— Пытках? — Альфреду стало дурно, он чувствовал, что побледнел.
Пожилой мужчина стиснул его плечо и произнес:
— Мужайся, сынок. Не показывай местным белый флаг. Держи нос по ветру. Закуси пулю. Сражайся за старый Нотр-Дам. Борись до конца. Тебе нечего терять, кроме твоих цепей. Поборемся за Старый Свет.
Альфред не ответил. Джон Смит принял его молчание за согласие с этими высокоморальными принципами и продолжил:
— Тебе не выбраться из этой клетки — она сплетена из чистого чрока, ее почти ничем не порвешь. Но самое худшее — это ее изоляционные качества: через чрок нельзя фмпффинговать, хоть на голову встань. Я пытался фмпффинговать на помощь, чуть антенну не сломал, но не получилось даже шепота. Вот почему им не пришлось разделять силы, чтобы нас охранять. И вот почему я не потрудился снять униформу для разговора с тобой: раз мы не можем фмпффинговать, челюстные придатки нашей формы позволят нам лучше понять друг друга.
Спасибо за маленькие радости. Альфред принялся разглядывать сомкнувшиеся вокруг стены из чрока.
— Может, используем эти… эти челюстные придатки, чтобы позвать на помощь? — предложил он. — Судя по всему, звук проходит. Можем крикнуть вместе.
— И кто нас услышит? Люди. Что они сделают?
Альфред развел руками.
— Ну, не знаю. Иногда даже люди могут…
— Нет, забудь. Ситуация скверная, но не настолько. Кроме того, эти стены особенно толстые, и в них нет щелей. Если бы лидсгаллианцы не спускались сюда несколько раз в день, чтобы сменить воздух, я бы задохнулся. И все равно мне пару раз стало плохо, и я был вынужден прибегнуть к резервному запасу воздуха в грудной клетке — знаешь, в отделении прямо над пультом управления? Но скажу тебе вот что: если мне удастся вернуться на Ваклитт целиком, а не по частям, я обязательно поговорю с командным центром насчет одного усовершенствования нашей униформы. Я подумал о нем, когда смотрел, как они тебя обыскивают. Уберите резервный воздух, скажу я Робинсону — хоть один из особых послов хоть раз тонул или попадал в зону боевых действий с ядовитым газом? — и найдите агенту способ взять с собой оружие, настоящее, доброе оружие для коготков. Хотя, если вдуматься, чтобы стрелять, понадобится нечто вроде орудийной башни, которая будет выезжать из человеческой плоти, а когда лидсгаллианцы прознают об этом…
Он продолжал болтать. Ему явно не хватало компании, понял Альфред. И эту разговорчивость можно использовать. Пусть через пару часов они оба окажутся в лидсгаллианской камере пыток где-то в галактике, но имелся крошечный шанс, что этого не произойдет. А кроме того, факты всегда пригодятся; ему будет проще справиться с грядущими событиями, если он будет обладать связной информацией и основывать на ней свои планы. Сейчас самое время выяснить, кто представляет большую угрозу Земле — ваклиттианцы или лидсгаллианцы, — и кто скорее примет дружбу напуганного, опасающегося пыток человека.
Вот только вопросы нужно задавать с осторожностью. И нужно быть готовым быстро прикрыть ошибки.
— Как вы думаете, почему лидсгаллианцы так нас ненавидят? — небрежно спросил он. — То есть мне известны стандартные ответы, но я хотел бы услышать ваше мнение. Ваши взгляды кажутся очень свежими.
Джон Смит довольно хмыкнул, на мгновение задумался, потом пожал плечами.
— В данном случае других ответов нет. Это война. Как же иначе?
— Просто война? И все?
— Просто война? Что ты имеешь в виду — просто война? Как можно назвать межзвездную войну, охватившую две трети галактики и длящуюся почти три столетия, просто войной? Триллионы погибших, десятки плодородных планет развеяны космической пылью — и ты называешь это просто войной? Вы, молодежь, растете страшными циниками!
— Я… я имел в виду совсем не это, — быстро, примирительно сказал Альфред. — Конечно, война — это ужасно и все такое. Отвратительно. Просто кошмарно. Мерзко. И наши враги, коварные лидсгаллианцы…
Джон Смит выглядел так, словно его огрели тяжелым мешком по голове.
— Что? Лидсгаллианцы — не наши враги, они наши союзники!
Теперь мешком получил Альфред.
— Наши союзники? — прошептал он, гадая, как выпутаться. Попробовал сделать ударение на другое слово в надежде отыскать смысл: — Наши союзники?
— Не знаю, что творится в Академии, — пробормотал себе под нос Джон Смит. — В мое время там давали хорошее генеральское образование и в придачу необходимый минимум лабораторного шпионажа, чтобы получить назначение, если ты подходил по всем прочим параметрам. Академия выпускала бдительных, культурных межзвездных граждан, хорошо знавших основы истории, экономики, искусства, науки и общих террористических приемов ведения войны. Кроме того, при желании ты всегда мог заняться честным, благородным делом — шпионажем. Разумеется, если ты хотел специализации, можно было после выпуска взять интенсивный курс элементарного и продвинутого шифрования, искусства креативной маскировки, простой и замысловатой лжи, физической и душевной пытки и прочих узких направлений. Но это было исключительно для аспирантов. А теперь — теперь все занимаются специализацией. Выпускают зеленых юнцов, которые могут расколоть любой космический код, но не способны солгать, чтобы спасти свою шкуру. Детей, которые создают шедевры
