Михаил Лезинский - Колючая Арктика
— Тогда — на личном самолёте, мистер Курилов! Из Канады в Америку, из Америки — в Канаду!
— Принимаю приглашение, — подтвердил Курилов, — но не в ближайшем будущем. У меня много работы здесь. Юкагиры требуют, чтобы я написал о них роман. О них ещё никто и никогда не писал романов.
— А Ойунский? — подал свой голос Юрий Рытхэу, закончивший в отличие от самоучки Курилова Ленинградский университет.
— Ойунский никогда не писал романов, Ойунский писал статьи и рассказы, — ответил Курилов.
Но Фарли Моуэту неинтересен был их спор и он тотчас вмешался:
— А вы настоящий юкагир, мистер Курилов?
— Настоящий, настоящий, мистер Фарли. И нос у меня юкагирский…Видите, слегка расширенный. И брови метёлочкой — юкагирские. Как пишут на консервных банках: юкагир в натуральном соку.
Слегка миндалевидные глаза Семёна испускали весёлые лучики, а Фарли Моуэт сделался серьёзным.
— Говорят мистер Курилов, юкагиров в мире осталось чуть более шестисот человек и все они проживают в низовьях Колымы?
— Свыше шестисот!? Явные приписки! В моей картотеке чистокровных юкагиров насчитывается всего четыреста пятьдесят! Но, — Курилов улыбнулся, — появилась надежда со временем нас станет больше.
— Говорят, мистер Курилов, вы начинающий писатель? Мне говорили в Москве — талантливый писатель.
— Талантливый не талантливый, однако — начал писать. Вот вам презент от меня, — Семён Курилов протянул Фарли Моуэту книгу "Юкагирские огни" — сборник стихов и рассказов.
Фарли удивился:
— Какой же вы начинающий, если у вас уже книга есть. Если б такую книжку у нас написал эскимос, об этом факте протрубили бы всему миру! И он бы сразу сделался богат…Четыреста пятьдесят человек и… свой писатель! Вы, мистер Курилов пишите на родном языке?
— Да. Но, это не рентабельно. Юкагирским, допустим, владеют немногие из народностей Арктики, а юкагирам зачем по пять экземпляров?
— Так вот почему, мистер Курилов, вы не издаётесь на родном языке!
— Больше не издаюсь. А вот эта книжка, которую я подарил вам, на юкагирском языке, но написана она не мной одним.
— Интересно! Значит среди юкагиров существует ещё два писателя!
— Да. Мои братья.
— Все юкагиры братья! — ущипнул себя за бороду Фарли.
— Однако, это мои родные братья и мать у нас одна!..Одну книжку моего старшего брата, под псевдонимом Улуро Адо, перевели на русский язык.
Курилов сощурил глаза так, что они стали совсем не видны и продекламировал по-юкагирскии, затем — по-русски стихи Улуро Адо:
Посмотрите люди земли: юкагиры костёр развели.
Пусть он жалок ещё и мал, но ведь жарок уже и ал!..
Фарли посочувствовал:
— Стихи вообще ни в одной стране не находят читателя! А тем более, у малых народностей.
Курилов обиделся, он тогда не только на замечания обижался, он тогда только образовывался!
— Малый народ, однако, читающий народ. Малый народ читает не только по-юкагирски читает, но и по-якутски, и по-русски. Стихи Улуро Адо перевели на русский язык и издали в Москве…Вы недавно из Москвы, господин Фарли, не приходилось вам встречать на книжных прилавках сборник стихов Улуро Адо?
— Не приходилось, — развёл руками Фарли.
— На книжных прилавках и мне не приходилось, — улыбнулся Семён Курилов, — тираж разошёлся мгновенно. Так бы и в руках не пришлось подержать, если б не старший брат — подарил. Улуро Адо переводится как Сын Озера.
— А третий…брат? — поинтересовалась Клер, внимательно прислушиваясь к мужскому разговору.
— Третий участник сборника — мой родной Коля Курилов. Он иллюстрировал наш общий сборник…
— Иллюстратор! — воскликнула Клер. — Познакомьте! Я же тоже, некоторым образом, иллюстратор.
— Да вы видели его работы, когда были в редакции "Колымская правда"! На стенах редакции — его пейзажи!
— Так это он:? Профессионально схвачено. Он ещё и пишет! Передайте ему привет…
На стенах моей хайфской квартиры тоже висят графические пейзажи Николая Курилова.
Он рисовал и несколько моих портретов. Пейзажи подарил мне, а портреты отдал в Черский музей!
Максим Кучаев подошёл к переводчику и, памятуя наставление редактора «Колымки», спросил:
— Пожалуйста, спросите Фарли Моуэта о его ближайших планах?..
Фарли тотчас повернулся к Кучаеву.
— О-о-о! Планы большие! Хочется написать интересную книгу о русском Севере…Чертовски интересную книгу!..Так я думал вчера, так я думаю и сегодня. Но сейчас у меня прибавилось ещё одно желание — увидеть матушку Куриловых и поцеловать ей руку.
Слово «матушка», безбожно коверкая язык и меняя ударение, Фарли Моуэт произнёс по-русски.
Фарли объяснили, что матушка трёх братьев-писателей находится совсем недалеко — "…на олежках восемь часов ходу-то! А если будет попутный борт, то всего часу лёту!"
Подошла мать бригадира оленеводов Василия Ягловского, — якутов с такой фамилией половина Колымы! — Матрёна. Её, несмотря на большие её годы, молодёжь называла Матрёной.
Матрёна Ягловская потрогала Фарли за красную бороду, — "Какая ха-а-рошая борода!" — хотела погладить как ребёнка по голове, но Фарли перехватил её руки, снял с себя и неё варежки, прижал к сердцу, потом опустился перед нею на колени и стал обцеловывать черные от прожитых лет, — Матрёне Ягловской несколько месяцев тому перевалило за сто лет! — кончики старушечьих пальцев. Глаза у Фарли и наблюдающих посверкивали — мороз выжимал слезу!
— Эти руки из красивых в молодости превратились в старости в прекрасные! Клер, отчего это?
— Не знаю, любимый.
— А это от того, Клер, что этими руками много красивого сделано за век!
Матрёна Ягловская поначалу пыталсь прятать руки, но Фарли цепко держал их в своих могучих лапах и целовал высохшие.
— Русский чукча! Настоящий русский чукча! — восторженно прицокивал языком Василий Ягловский, пытаясь отобрать мать у Фарли Моуэта.
Наконец Фарли отпустил старуху, сказал проникновенно:
— Признаться честно, сюда я летел через облака недоверия. Я — писатель, а писатель всегда должен сомневаться. А уезжаю отсюда, — Фарли приложил руку к груди, — оставляю частицу своего сердца.
Наверное, Фарли произнёс это несколько не так выспренно, но переводчик, сотрудник всевидящего КГБ, перевёл именно так.
Эти сердечные слова он повторит и перед вылетом из Черского в Якутск.
ЗОЛОТОНОСНАЯ ЖИЛА
Председатель золотоносной старательской артели «Мир» Меркулов зло взглянул на Сергея Гаранина. Глаза у председателя красные, с кровоизлиянием, голос хоть и громкий, но хрипучий, пропитой. Застучал деревяной колотушкой по дверце гаранинского "Урала":
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});