Михаил Лезинский - Колючая Арктика

Но проходит время и улыбка у Клер вновь исчезает — облака закрывают солнце.

А Фарли… Фарли ищет воможность, чтобы рассеять облака, чтобы вновь вернуть улыбку на прекраснейшее лицо жены!

Этот огромный краснобородый медведь неожиданно рычит, становится на корточки и ползёт по прессованному снегу к жене, на ходу прикладываая то одну руку, то другую к сердцу.

Клер, подыгрывая, — видно в эти игры они тренировались дома, в Канаде! — тоже падает на колени и ползёт навстречу. Сблизились. Потёрлись носами.

— Я люблю тебя, Клер!

— Я тебя тоже очень и очень люблю, Фарли!

— А я тебя очень даже преочень!..

Оленеводам нравится игра этих взрослых детей. Улыбаются и дети — их миндалевидные глазки посверкивают как у диких песцов. Они, как и Клер, тоже влюблены в этого «ведьмедя». Но в отличие от взрослых оленеводов, ребятня, подражая Фарли и Клер, вдруг вся очутилась на коленях. Ползут навстречу друг другу. Мычат как телята!

— Му, му, Саша!

— Му, му, Акулина!

— Му, му, Костя!

— Му, му, Валентина!..

В их мычании тоже выражена любовь друг к другу и общая — к Фарли.

Фарли Моуэт понимает это. Хохочет. Потом поднимется во весь свой аг-ро-мад-ней-ший рост, — поднимаются вместе с ним Сашеньки, Валюнчики, Петюнчики и прочие Косюнчики! Фарли рычит — ну вылитый бурый медведь-шатун! — достаёт из кармана целлюлоидный шарик-мячик для пинг-понга, показывает.

Предвкушая продолжение, смеются оленеводы, смеётся ребятня, заливисто хохочет Клер. Фарли держит шарик на ладони, поворачивается, чтобы все увидели — вот он! И…

— Гэх!

Вырывается победный клич из широкой груди краснобородого и мяч — вот оно чудо волшебства! — исчезает с ладони. Был и…нет!

— Гэх!

Фарли вытягивает его из уха Клер.

Семён Курилов наклоняется к Максиму Кучаеву.

— Шаман. Настоящий шаман. У меня в романе такой же будет.

— Назови его Фарли Моуэтом! — советует Максим.

— Зачем? У него давно имя есть: Муостоях Уйбаан — великий якутский шаман. Что делал?..У него живой заяц за пазухой появлялся… Из пустого мешка куропаток вытаскивал… Великий шаман!..

— Наш Арутян Акопян сто очков форы дал бы вашему Уйбаану!

— Однако, как знать, как знать…

А Фарли показывает фокусы, а Фарли продолжает отпускать шутки… Пристально смотрит на Клер, словно хочет ей сказать: ты же видишь, я работаю. Такая у меня работа писательская, без которой я не могу существовать. Ты же умница, Клер, ты же — художник. Работай, пожалуйста, и ты. Не скучай дорогая!

Клер — женщина умная — понимает немой разговор. Улыбается, а потом хохочет, показывая всем ровные белоснежные зубы, набирает горсть сухого от морозов снега и суёт Фарли за ворот меховой куртки.

— Прости, Фарли! Я больше не буду отвлекать от работы своим скучающим видом, Фарли! Мне хорошо с тобою, Фарли! Мне с тобою всегда хорошо!..

Женщина — всегда загадка! Надо было с ней так просчитаться!

Эх, Семён, Семён! Эх, Юрий Рытхэу, Юрий Рытхэу! Эх, Максим Кучаев, Максим Кучаев! Именно вы убедили меня — устно и письменно! — что Клер "просто скучающая бабёнка"..

Клер Моуэт — не скучающая особа, а удивительная художница и писательница, по силе таланта равная своему мужу — если талант вообще можно измерить!

Я сегодня, Семён, многое про неё знаю, и Юрий Рытхэу знает и лишь ты, мой дорогой Сёма Курилов, не знаешь, — я не могу послать тебе талантливую книгу Клер Моуэт "Люди с далёкого берега" на тот свет — люди ещё не придумали способа доставки. Там и про тебя, Семён Курилов написано. С любовью написано. Но это будет потом, а сейчас…

Говорит любовные слова, Клер, но, проходит совсем немного времени и снова Клер, — она ещё не научилась скрывать своих чувств! — в задумчивости чертит ножкой узоры на прессованном снегу…

Семён Курилов начинает нервничать, глядя на скучающую красивую женщину, он переживает за Фарли Моуэта.

— И-и эх! Прокачу! — неожиданно кричит Курилов. — Господин иностранец, хватай в охапку свою госпожу, — Семён вскочил на нарты, запряженными тремя оленями и выдернул кол, накрепко вбитый в вечную мерзлоту, не давая олежкам сбежать в тундру — Поспешай!

Переводчик ему тотчас перевёл.

Фарли могучими руками приподнял Клер и кинулся вместе с нею на зов Великого Юкагира. Семён взмахнул руками, гикнул и олени, набрали скорость.

— Гок! Гок! Хэ-эк! Гэ-эй! Гэ-э-э-эй!..

Сделав большой оборот, ловко увёртываясь от кочек, то и дело появляющихся из ничего, Семён Курилов остановил разгоряченных оленей у самого тордоха — откуда отъехал туда и приехал!

Фарли столкнул смеющуюся Клер прямо в снег, сам скатился, а Семён вбил кол в нарты.

Отдышавшись, Фарли спросил, смеясь:

— У меня хороший слух, мистер Курилов, что-то вы кричали по моему адресу?

— Однако, я кричал: гок! гок! гэ-эй! — усмехнулся Курилов.

— Это мне и без перевода понятно, но до меня доносились и другие слова. Сильно нас ругали!?

Семён расхохотался:

— Я действительно кричал: расступись белое безмолвие, юкагир-коммунист везёт иностранных господ по социалистической тундре!

Фарли сделался серьёзным:

— Сразу вношу правку в твой будущий роман, мистер Курилов. Ты возил по тундре не представителя партии из капиталистической страны, а писателя Фарли Моуэта и его жену-художницу Клер Моуэт!

Подошла Клер и Фарли сразу переменил разговор. Хохотнул, разразился пулемётным хохотом, дёрнув при этом себя за огненную бороду.

— Приглашаю в Канаду!.. Приглашай, Клер, это у тебя здорово получается!

Красавица Клер улыбнулась и неожиданно для Курилова и для подошедшего ближе Юрия Рытхэу упала на колени, в мольбе приподняв свои руки с тончайшими пальцами:

— Мистер Курилов, — не вставая с колен, она поклонилась Семёну и повернулась к Юрию Рытхэу и тоже поклонилась, — мистер Рытхэу, мы с мужем приглашаем вас посетить нас в Порт-Хоупе…

"Мистер Рытхэу" посетил дом Моуэтов и описав его, разрешив мне «стибрить» у него описание этого лучшего путешествия, что я и сделаю, когда засяду вплотную за роман.

"Мистер Курилов" не смог, — в отличие от Рытхэу, он числился в неблагодёжных — коммунист Семён Курилов не прошёл бы собеседование с Обкомом Коммунистической партии.

— Приглашение принимаем, — чуть ли не в унисон ответили два "мистера".

Фарли рассмеялся:

— Даю честное слово писателя, в Канаде я буду катать советского юкагира на себе! Вот на этой спине! — Фарли принял стойку боксёра или профессионального грузчика. — Договорились?

— На спине не надо! — взмолился Курилов.