Светлана Ягупова - Феномен Табачковой

- Вот и анализируйте на досуге, - спокойно сказал доктор.

- А это, по-вашему, что? - Нина Ермолаевна пнула ногой мотоцикл. Думаете, зачем она купила его?

- Мужу или сыну? - спросил санитар, рассматривая "яву".

Смурая нехорошо засмеялась, но спохватилась и громким шепотом сказала:

- Себе! Она думает ездить на нем сама! Са-ма!

- Это правда? - доктор с интересом обернулся к Анне Матвеевне.

Она смутилась, однако нашла в себе мужество спокойно кивнуть.

- Да.

Доктор внимательно посмотрел на нее и улыбнулся.

- Надо же, - сказал он с явным уважением. - Впрочем, ничего необычного. Слыхали о летающей бабушке? Есть такая в США - Мариам Харт. В свои восемьдесят три года установила новый мировой рекорд на одномоторном самолете "Бичкрафт": перелетела через Атлантический океан и приземлилась в ирландском аэропорту Шеннон.

- Ну вот, а мне еще и шестидесяти нет, - торжествующе сказала Табачкова.

- При чем тут какая-то Мариам? - подала голос Черноморец, до сих пор молча наблюдавшая за всем. - Ведь это не у нас.

- А у нас, может, будет что-нибудь любопытней, - доктор моргнул санитару, и они ушли.

- В конце концов, мотоцикл - не самолет. Почему бы и нет? - Анна Матвеевна примирительно взяла удрученных подруг под руки и повела в комнату.

Чего только не случилось за эти длинные таять дней!

Ты лежал в незнакомом городе с сердечным приступом, и молодые рассеянные врачихи по неопытности вводили тебе в вену не то лекарство, что нужно.

Твой горящий самолет с отломанным крылом падал в море.

Ты попадал под колеса автомобилей.

Поезд, на котором ты уже возвращался домой, летел под откос.

Мощные геологические катаклизмы оторвали от континента полуостров, и он скрылся в морской пучине со мною и с Ней. А ты, убитый горем, без крова, одинокий, вмиг постаревший лет на десять, поехал искать свой последний приют к сыновьям.

Уф, какая же я глупая и счастливая! Ты здесь! Рядом! Жив-здоров!

Не пущу больше ни в какую командировку - с ума можно сойти от всяческих мыслей! А если понадобится куда-нибудь ехать, съездим вместе.

Пока я рядом, с тобой никогда ничего не случится.

Интересно, какой будет любовь у человека будущего? Его духовный мир представляется настолько красочным, содержательным, что в нем, видимо, найдут место самые разные формы любви. Кто-то до конца жизни не устанет открывать и совершенствовать вместе с собой своего друга. А в ком-то расцветут сразу несколько привязанностей, и каждая будет по-своему глубока. Может, это кому-то и принесет боль, но унижение, оскорбление никогда! Потому что исчезнут непорядочность, измена, скудость души, то есть все, что порождает мелочные, бытовые драмы.

Я хотела бы снова появиться лет через триста. Но с условием - чтобы рядом был ты.

Встреча с лейтенантом Яичко надвигалась быстро и неотвратимо. Теперь к нему было сразу три просьбы: помочь сдать на права, достать карту города и похлопотать о телефоне - Аленушкин сказал, что лишь с телефоном они смогут запеленговывать нужные голоса. Все сейчас зависело от того, какой человек вырос из белобрового мальчишки, который когда-то давным-давно, балуясь, сломал ей швейную машину марки "Зингер" и при редких встречах с виноватой улыбкой вспоминал об этом.

И вот они встретились. Белобровый мальчик превратился в круглощекого мужчину невысокого роста, с яркими, прихваченными из детства губами. Он сразу узнал Анну Матвеевну. Радушно улыбаясь, усадил в кресло. Вначале они говорили о Мишуке, вспоминали забавные истории из их общего с ним детства, и, конечно, сломанную зингеровскую машинку. Когда разговор исчерпался, молча взглянули друг на друга. "Пора!" - сказала себе Анна Матвеевна и, ничего не маскируя и не привирая, открыла причину своего визита.

- Видите ли, Андрюша, мне нужны телефон, карта города и водительские права для езды на мотоцикле.

Лейтенант Яичко испуганно взглянул на нее, вскочил, промокнул платком лоб, налил из графина в стакан воды, но не выпил сам, а протянул Анне Матвеевне.

- Как вы сказали? - чуть слышно спросил он.

Анна Матвеевна отхлебнула глоток, поставила стакан на стол и ответила еще тише:

- Телефон, карта города и водительские права.

- Для езды...

- На мотоцикле, - закончила она. Когда же увидела, в какую растерянность привела лейтенанта, сказала, еле сдерживая закипающее возмущение: - Я знала, Андрюша, что мои просьбы покажутся тебе дикими, несуразными. Особенно последняя. Ты, как говорится, мужчина в самом соку и даже не представляешь, какие, на первый взгляд, не совсем нормальные, а на самом деле вполне обычные запросы могут быть у женщин моих лет. Беда в том, что нам, старухам, хочется почти того же, что и вам, молодым. Тайком от всех мы уплетаем мороженое и слушаем грустные песенки, любим подставлять под дождь ладони и вздрагиваем, когда на них опускается паук. Обожаем фильмы о любви, качели, быструю езду. И, что покажется совсем уж невероятным, как вы, мечтаем о том дне, когда вдруг случится что-нибудь необыкновенное. Так вот, представь, со мной как раз это и случилось.

Андрей Яичко очень внимательно слушал Анну Матвеевну, хлопал белесыми ресницами и вдруг радостно, совсем как в детстве, когда видел что-нибудь весьма интересное, забил ладонями в грудь:

- Я понял, понял, Анна Матвеевна! Можете дальше не объяснять!

- Что понял? - рассердилась Табачкова. - Не мог ты ничего понять, так как мне и самой тут не все ясно.

- Да нет же, понял! - радостно лупил себя в грудь Яичко. - Будут вам и телефон, и карта, и права. Только на права все-таки сдавать придется.

- Это я сдам, - покорно согласилась она, еще не совсем веря в столь легкую удачу.

- Вот и хорошо. Пройдете врачебную комиссию и сразу же к нам.

В словах "врачебная комиссия" Анне Матвеевне почудилась тайная надежда Яичко на то, что ее не допустят к вождению мотоцикла, и она обиженно нахмурилась, сникла. Но лейтенант смотрел преданно и понимающе.

- К тому времени приготовлю вам карту, - пообещал он.

- Только, пожалуйста, ни о чем не расспрашивай, сама когда-нибудь все расскажу. - Она встала, подошла к лейтенанту и чмокнула его в щеку; - За то, что из мальчика Андрея не вышел бюрократ. Яичко ты мое золотое.

Был тихий воскресный день, когда Табачкова уже не тайком, как прежде, когда ездила на учебные занятия, а на виду у всего двора, огороженного тремя девятиэтажными домами, выкатила мотоцикл, который держала теперь в подъезде. Солнце, пробившее окно в длинной череде дождей, сверкнуло в зеркале никеля, и машина вспыхнула бордовой жар-птицей, резанув по глазам бабушек с детскими колясками и пенсионеров-доминошников в беседке. Правда, и те, и другие не сразу поняли, в чем дело - бабушки по инерции продолжали катить коляски, а доминошники все так же стучали костяшками, попутно обсуждали дворовые сплетни и грозили какому-то старику на аллее: "Не будешь с нами играть - не придем на похороны!" Но вот все разом повернули головы в сторону бордовой вспышки и замерли, как в стоп-кадре.