Энн Маккефри - Корабль-партнёр

Человек, который воспринял ее изначальную враждебность как нечто должное, который выбросил ее из мыслей почти сразу и с тех пор не сказал ей ни слова. Так в молчании они летели все три дня пути от Веги-3 до Веги-4, и Нансия с нетерпением ждала, пока Симеон вновь восстановит каналы связи, чтобы она могла спросить все, что ей нужно. Наконец она принялась взывать на частотах мозга станции Вега все усиливающимися импульсами, которые, должно быть, вызывали у Симеона то, что у мягкотелых именуется «головной болью».

Нансия свела воедино все прочитанные ею новостные записи и тремя короткими импульсами отослала их Симеону — просто чтобы он убедился, что она справилась с «домашней работой» и сама.

— Так что еще ты хочешь знать?

— Как. Он. Потерял. Свой. Корабль? — после каждого слова Нансия ставила своеобразную «точку» — импульс трескучей статики.

— Ты же читала новостные файлы.

— МЫ ЗАЩИЩЕНЫ ОТ… извини. — Она начала сначала, с нормальной интенсивностью: — Мы защищены от радиации. И он не должен был пострадать, если только не проявил беспечность — например, вышел с корабля и не проверил заранее уровень радиации. А кораблю вообще ничто не могло угрожать. Как радиация могла проникнуть в рубку, да еще и в ее пилон?

— В данном случае — в его пилон, — поправил Симеон, как будто это имело какое-то значение.

«Разве что Калеб использовал код доступа, чтобы вскрыть капсулу мозга своего корабля». Это было настоящим кошмаром, и именно на этот счет Нансия хотела подстраховаться. Предполагалось, что ни одно «тело» не знает оба словесно-музыкальных сочетания, которые и составляют код доступа к «мозгу» корабля. Одна последовательность выдавалась пилоту при назначении, вторая была тщательно запечатана кодами Ценкома. Однако то, с какой легкостью Полион мухлевал в Сети, заронило в душу Нансии глубокие подозрения относительно компьютерных систем безопасности. Любой придуманный кем-либо код можно взломать… и как еще такая мелочь, как радиационная вспышка, могла погубить КЛ-740?

— Ничто и не прошло сквозь пилон, — сказал Симеон. — Однако КЛ-740 был одним из первых кораблей Курьерской Службы. Триста лет назад о том, как нужно защищать синаптические связи, было известно куда меньше, чем теперь. Радиационная вспышка, воздействию которой подвергся корабль, была не настолько сильной, чтобы повредить основные системы, однако она сожгла ведущие к капсуле связи, оставив КЛ-740 в полной изоляции — без возможности передавать или принимать сигналы, совершенно отрезанного от управления кораблем. Калеб привел корабль обратно на ручном управлении, однако к тому времени, как они добрались до Веги, КЛ-740 сошел с ума от сенсорного голодания.

— Но Системы Хельвы… — возразила Нансия. Прошло очень, очень много времени с тех пор, как какой-либо из «мозговых» кораблей испытывал сенсорное голодание. Встроенные в капсулу метачипы, названные в честь легендарного «мозгового» корабля, прошедшего через такое испытание и предложившего эту модификацию, должны были быть неуязвимы для любого внешнего воздействия.

— Модификации Хельвы не универсальны, хотя, видит бог, должны бы быть таковыми. — Голос у Симеона был усталый. — Это болезненная процедура для тех из нас, кому не повезло быть снабженными этой системой изначально, девочка. Некоторые из более старых кораблей, те, кто сумел расплатиться и работал на Курьерскую Службу уже в качестве свободных агентов, имели право отказаться от модификации. КЛ… воспользовался этим правом.

— Ох! — Это был худший кошмар для любого «мозга»: оказаться отрезанным от мира, причем до такой степени, какую не мог вообразить себе ни один мягкотелый. На миг Нансия отключила все свои сенсоры, представляя эту абсолютную черноту. Сколько времени она смогла бы выдержать такое? Неудивительно, что ее наставник в Лабораторной школе отключил новостной луч, когда там рассказывалось о КЛ-740. Неудивительно, что доступные ей файлы с записями были тщательно отредактированы. Никто не хотел, чтобы «мозговой» корабль терзался мыслями о самом худшем, что только может случиться. Нансия и сама больше не хотела об этом думать. Внутренне содрогаясь, она включила одновременно все сенсоры и коммуникационный канал.

Мелкие шумы повседневной жизни омыли ее теплым, успокаивающим приливом, даря общность с остальным человечеством, с остальной разумной жизнью вселенной. Нансия с изумлением и признательностью отмечала все детали. «Как странно и чудесно все это… видеть, слышать, ощущать, чувствовать, знать… и я все это воспринимала как должное!» В эту секунду любой, самый мельчайший входящий импульс был драгоценен для нее, словно дар самой жизни. Калеб занимался на тренажере, на экранах в центральной рубке танцевали элегантные геометрические узоры заставки, а снаружи пылали, словно далекие маяки, яркие звезды. Вега-4 прямо по курсу виднелась как красноватый сияющий шар, а в пространстве между Вегой-4.3 и 4.2 туда-сюда летали импульсы: кто-то болтал о моде на синтешелк, царящей сейчас на Центральных Мирах. А кто-то кричал на спутниковом канале связи…

Симеон продолжал говорить:

— Левин. — Несущие сигналы прозвучали как скорбный шепот. — Его звали не КЛ-740. Его звали Левин, и он был моим другом.

На Веге-4.2 на борт Нансии погрузились губернатор Трикстоппл и его семейство. Они вели себя словно пассажиры на круизном лайнере, разбрасывали повсюду свои вещи, предоставляя подбирать их терпеливым слугам, идущим следом. А еще оценивали вслух все детали интерьера Нансии, которые попадались им на глаза.

— Эй! Посмотрите на эти экраны! — Младший Трикстоппл, подросток лет двенадцати с хищной, как у ласки, мордочкой, с предвкушением пялился на три огромных, во всю стену, экрана в центральной рубке. — Сестренка, где мой кристалл с «Разбросанными»? Я могу играть всю дорогу до дома…

— Я не обязана следить, где ты бросаешь свое барахло, — фыркнула его старшая сестра. — Мама, в моей каюте только один шкафчик для вещей. Мои антаресские кружева все помнутся.

— А кому какое дело? Все равно твоей уродливой роже ничего не поможет! — Трикстоппл-младший показал сестре язык. Она швырнула в него флакон с чем-то розовым и тягучим, брат уклонился, а флакон аккуратно поймал в воздухе Калеб.

— Дети, дети, — пробормотал Трикстоппл-старший, — не нужно беспокоить мать и слуг. — Он протянул костлявую руку, чтобы взять у пилота брошенный дочкой флакон. Судя по взгляду и жесту, губернатор явно зачислил Калеба в число слуг. Нансия разозлилась. Может быть, Калеб и не является ее официальным «телом», она может отвергать методы, которыми Психологический Отдел пытался заставить их сотрудничать для вящего спокойствия Ценкома, однако тем не менее он был заслуженным пилотом и достоин куда большего уважения!