Нил Бастард - Африканское бешенство

Легко так считать, сидя в уютной комнате закрытого новосибирского НИИ, особенно если ты знаешь, что можешь спокойно гулять по улицам и наслаждаться всеми прелестями современной цивилизации. А еще – если на тебя не давит груз ответственности…

Приходится рассказать ему кое-что из последних приключений, естественно, без кровавых подробностей. Алтуфьев смотрит с монитора вытаращенными от страха глазами: он явно не верит в апокалипсис в отдельно взятом городе! Да еще в наш просвещенный и технологичный век…

– Неужели сотни трупов на улицах? – недоверчиво уточняет он.

– Тысячи, Миша! Десятки тысяч!

– А как же Интернет, социальные сети…

– Нет тут ни мобильной связи, ни телевидения, ни Интернета. У меня во всей стране, наверное, единственный… Через спутниковый телефон каким-то чудом настроил!

– Но почему же никто во всем мире ничего не делает? Где войска ООН, где международные полицейские силы? Артем, поясни мне, почему…

Все-таки гипертрофированный здравый смысл – типичная черта человека, незнакомого с реалиями Экваториальной Африки.

– Миша, во время геноцида в Руанде в 1994 году было убито более миллиона человек, – устало перебиваю его, – а мир узнал об этом только через полгода, да и то поверил не сразу. Где были те международные полицейские силы? В соседней с нами Нигерии почти каждый день гремят взрывы, унося десятки жизней, – и что, кто-нибудь возмущается? Тебе известно что-нибудь о современной жизни в Уганде? Или в джунглях Мадагаскара? Нет? Потому что ты не читаешь сообщений в «Фейсбуке» из тех стран? Вот и я о том же… Если мы не поможем себе сами – никто помогать нам не будет. Тем более что весь мир наверняка ждет, когда мы все повымираем… Ладно, давай ближе к делу.

Алтуфьев мгновенно схватывает суть вопроса. В Новосибирске одна из самых оснащенных в мире вирусологических лабораторий, а здесь настоящее раздолье для полевых исследований. К тому же у меня под рукой детальный анализ клинической картины «нулевого пациента», того самого мясника с рынка, и еще множество интересных для вирусолога материалов…

С Мишей мы беседуем по скайпу больше часа. Выдвигаем разные аргументы, каждый свои, спорим, соглашаемся, потом вновь спорим. Предлагаем друг другу разные версии, сыплем научными терминами – человеку, не просвещенному в профессиональной лексике, наверняка трудно нас понять.

Больше всего нас бесит беспечность мировых «ученых умов». До сих пор ни одна крупная фармацевтическая компания не вложила деньги в полномасштабное исследование эболавируса и разработку вакцины против него! Ведь работа над препаратом и его испытания могут продолжаться годами. И если затраты на этапе разработки могут колебаться в пределах от двадцати миллионов долларов и выше, то тестирование «съест» несколько десятков миллионов «зеленых». А к моменту выхода вакцины на рынок она будет обходиться производителю уже в миллиард-полтора. По карману ли такая сумма небольшим африканским государствам?

Вот и заявляют гиганты фарминдустрии, что потенциальное лекарство имеет слишком маленький рынок сбыта, да и сами страны, где он востребован больше всего, обладают «низкой платежеспособностью». Согласно официальной статистике, меньше чем за сорок лет со времени открытия этого вируса, он унес около четырех тысяч человеческих жизней. А по неофициальной? Кто сосчитает целые деревни, выкошенные геморрагической лихорадкой в дебрях Африки? Там, куда не доходят международные миссии? Где-то же эта зараза существовала и развивалась, пока не мутировала до этого подтипа «Е» с его «летучей формулой». И сколько тысяч людей стали его жертвами лишь за последнюю неделю здесь, в Оранжвилле?! У меня голова пухнет от вопросов, мечусь перед ноутбуком, словно зверь в клетке.

– Миш, ситуация критическая! Надо бить во все колокола, стучаться во все двери – созывать внеочередную сессию ООН, высылать миссии в сопровождении «голубых беретов», в конце концов! – срываюсь я во время очередной беседы по скайпу.

– Мы уже бьем, Артем. Поверь, никто из нас не сидит сложа руки, и мы в том числе. Уже послали официальные запросы в ООН и Всемирную организацию здравоохранения по проблеме эпидемии Эболы и ее модифицированного штамма, а также о рисках и угрозах, с ним связанных. Там создали специальные комиссии, выразили озабоченность, как это обычно и бывает. Из реальных мер – объявили страну одной сплошной карантинной зоной, направили к границам соседей контингент ООН, так как местные силовики справляются слабо. Большего пока никто сделать не может. Ни одна из стран – членов ООН не дала согласия на ввод своих солдат к вам. Пока вакцины нет – никто не пошлет своих граждан на верную смерть! Пойми, мне жаль вас до слез. Ты думаешь, вопрос лишь в нашем нежелании решить проблему? Попробуй, растолкуй грузчику на рынке, почему он не должен касаться покрытого язвами отца, или забери у матери ее больного ребенка. Мы для них – словно инопланетяне, злые и безжалостные. И относятся они к нам так же. В одном из городов соседней Намбуи тоже зафиксирована вспышка геморрагической лихорадки, есть десятки погибших. Разъяренная толпа сожгла миссию «Врачей без границ» – мол, эту заразу придумали именно они. Это произошло всего три дня назад. Один волонтер погиб, остальным удалось спастись, миссию свернули, медиков эвакуировали. Насколько известно, штамм вируса там обычный, заирский, передающийся при контакте. Хотя… Попробуй, отличи просто толпу орущих и дерущихся людей от толпы инфицированных нашим подтипом «Е».

И если это так – лучше не думать, чем все может закончиться. И мы снова спорим по поводу материалов для наших прививок…

Вот и получается, что со времени создания первой вакцины от оспы в восемнадцатом веке мало что изменилось. Да, выросли и усложнились технологии, усовершенствовались методики, расширилась научная база. Но сам принцип остался тем же. Взять вирус болезни человека или животного, поместить в питательную среду, чтобы он разросся. Потом убить или забить до полусмерти сильнейшими ядами. Вакцины на основе живых вирусов дают более стойкий и продолжительный иммунитет, в отличие от мертвых. Для усиления иммунного ответа обычно подмешивают синтетический белок. А напоследок, чтобы полученная смесь не портилась и вела себя предсказуемо, добавляют специальные консерванты и стабилизаторы. То есть организм инфицируют ослабленным и фактически безвредным вирусом, и он «мобилизирует» иммунную систему на вырабатывание антител для борьбы с болезнью.

Однако с Эболой такой фокус не прошел. Вакцина, изготовленная на основе убитого эболавируса, иммунного ответа организма не провоцирует. Годы экспериментов и тысячи погибших подопытных животных привели ученых к выводу: надо разрабатывать вакцину на основе других, родственных вирусов. Проанализировав все существующие заразы, ученые, наконец, остановились на нескольких перспективных вариантах. Одни давали почти стопроцентный результат лишь на подопытных животных, но были бесполезны для человеческого организма. Другие очень эффективно выжигали вирус Эболы, однако попутно уничтожали сердечно-сосудистую или иммунную системы. До полноценных испытаний, понятное дело, ни одна из вакцин еще не была готова. Мы с Мишей общими усилиями прикидываем, какие именно действия могут дать максимальный эффект в нашей ситуации. Требований много, и одно из них – относительная простота лабораторного производства. В наших-то условиях…