Нил Бастард - Африканское бешенство

Но вот Миленка приносит подогретые консервированные овощи с мясом, галеты в вазочке, сок в пакете – и мои мрачные мысли рассеиваются перед светом, трепещущим в стеклах ее огромных очков. Неожиданно я беру ее руку и пожимаю в порыве благодарности. Джамбо, получив свою порцию, блаженно жмурится. Миленка застенчиво улыбается мне в ответ и мягко освобождает руку. Советует есть, пока теплое. На какое-то время все проблемы отступают перед горячей фасолью с говядиной, но я не даю девушке расслабиться.

– И все-таки, Миленка, как получилось, что ты выжила здесь и даже относительно неплохо устроилась в этом аду? – задаю вполне естественный вопрос.

– Хотя правильнее спросить – почему ты не удрала в «Хилтон» вместе со всеми? – вполне логично поправляет меня Курума.

Лицо девушки сразу мрачнеет. Видимо, воспоминания того дня даются ей ох как нелегко!

– Как только стало известно о пандемии, у всех начался ступор, никто не знал, что в таких случаях следует делать. А тут еще этот ненормальный, торговец с приморского рынка, наш бывший пациент. С ним пытался переговорить Сальвадор – вышел во двор, да так и не вернулся.

– Но ведь из Посольского района прислали несколько автобусов и грузовиков для эвакуации раненых и персонала, – вспоминаю я слова Жозе.

– Вот я и металась, как белка в колесе, с этажа на этаж, помогала легкораненым спускаться к транспорту. Тяжелых на носилках санитары вынесли из палат сразу. Все почти уехали, ждали меня и этого мальчика… Как же его звали – лет пятнадцати, веселый такой… Господи, если бы я знала! Травма пустяковая – сломал мизинец на футболе. Если бы он остался дома и перетерпел это неудобство – возможно, был бы сейчас жив. В госпитале ему наложили гипс, самостоятельно он ходить не мог. Да и домой возвращаться не хотел – там скучно, а тут компания, да еще кормят бесплатно. Помогла ему спуститься вниз, и тут оказывается, что для подростка нет костылей.

– И что дальше?

– Дальше было так…

Рассказ Миленки звучит неправдоподобно, словно пересказ приключенческого фильма. Впрочем, все повествования о чудесных спасениях и фантастических воскрешениях выглядят слишком уж неправдоподобно…

Оказывается, Миленка усадила этого мальчика в холле и бросилась в ближайшую палату – вдруг повезет? Не повезло ни в первой, ни во второй. В третьей – на кровати сидела необъятных размеров негритянка. На вопрос, почему она не эвакуировалась, ответила с вызовом, что ее заберет сестра, она на машине, Миленка почти силой вытолкала ее из палаты. И лишь в конце коридора, у самой подсобки, девушка отыскала свободные костыли. Там же, на медицинской кушетке, лежал здоровенный канадец Эндрю, моряк с сухогруза, оставленный тут судовым врачом на несколько недель, пока его судно не вернется из соседней страны.

Миленка помнила, что он лечил здесь сложный перелом ноги, и была уверена, что его уже выписали. На все вопросы детина только кивал головой в такт музыке в наушниках и улыбался. Видимо, в тот момент он не до конца понимал, что происходит в миссии.

И тут из холла донеслись звуки беспорядочной стрельбы, вопли ужаса и предсмертные стоны. Миленка поняла, что убегать уже поздно. Надо прятаться – но куда? Она затолкала негритянку и канадца в соседнюю с палатой подсобку и закрыла дверь. Тут хранились средства для дезинфекции, ведра и швабры, медицинские халаты и постельное белье. Все аккуратно разложено и развешано на стеллажах. Звуки выстрелов приближались – и троица, схоронившись в самом дальнем углу за тюками с бельем, с ужасом ждала, что с ними будет.

Спасла их счастливая случайность. Первый громила, с ноги выбивший дверь, дал длинную очередь по стеллажу с бутылками, причем одна из них была с нашатырным спиртом. Едкая вонь заполнила комнату, и он поспешил убраться. Все остальные, кто вбегал в подсобку после него, выскакивали, словно ошпаренные. А Миленка с пациентами все это время лежали, прижав к лицу простыни из разодранного тюка, и боялись пошевелиться.

– Больше те негодяи к нам не заходили, – печально продолжает она, перемежая повествование вздохами, словно запятыми. – Да и занятия у них были куда приятнее, чем вдыхать аммиачные миазмы. Поздно вечером осторожно забрали мертвые тела наших, свезли их в морг и засыпали дустом. Вчера там же, в подвале, и похоронили… Подобрали оружие – пистолет и автомат с двумя рожками. Как знала, что пригодится! Вспомнили о подвале. Продуктов там – на много месяцев хватит, вода тоже есть, даже лаборатория Сальвадоре…

– И вентиляция тут, кстати, отличная, – басит со своего места Элизабет. – Вентиляционная шахта выходит прямо в сад и замаскирована так, что несведущий человек ее ни за что не обнаружит. Без вентиляции мы тут погибли бы за сутки…

– Так что пока здесь можно немного пожить, но что будет дальше – одному Богу известно, – завершает девушка.

– А как же ты оказалась со своим пистолетом как раз в тот момент, когда нас собирались расстрелять у стены?

– Наверное, случайность, – неожиданно улыбается Миленка. – А может быть, просто почувствовала, когда именно следовало выйти наружу. Какое это теперь имеет значение?

– А где ты так метко научилась стрелять? – не выдерживает Джамбо, он смотрит на медсестру с таким неподдельным восхищением, что я даже ощущаю в себе невольную ревность.

– Я все-таки дочь офицера сербской армии, – со скрытым достоинством поясняет Миленка. – И не просто офицера, а инструктора на стрельбище. Отец брал меня туда еще маленькой, и стрелять я научилась раньше, чем читать и писать. За свою жизнь я только из танка не стреляла!

– Одно дело – стрелять по мишеням на стрельбище, а другое – по живым людям, – напоминаю ей осторожно.

– Они уже не люди, Артем. А потом, когда ты становишься перед выбором: или убьют тебя… или близкого тебе человека, или же убьешь ты, то выбор, по-моему, очевиден для всех…

Миленка явно не хочет развивать тему: отворачивается, теребит локон, затем снимает очки и тщательно протирает их носовым платком. Прекрасно ее понимаю: это негодяи, оккупировавшие город, дышат людоедским азартом, им все равно, в кого стрелять и сколько человек убивать. Все-таки Миленка, пусть даже и дочь инструктора по стрельбе, сделана из совершенно другого теста, и те выстрелы дались ей с огромным трудом.

– А вы как сюда добрались? – спрашивает она.

– Как, как… на микроавтобусе. Ладно… – делаю глубокий вдох, словно перед погружением, потому что от ответа на мой вопрос зависит многое. – Миленка, ты была в лаборатории Сальвадора?

– Была, сегодня утром. Я ничего там не трогаю, просто иногда захожу по старой памяти, пытаюсь убедить себя, что где-то существует иной мир, в котором есть место даже для науки. Лаборатория полностью цела, даже приборы стоят в том самом порядке, в каком их Сальвадор оставил.