Роберт Хайнлайн - Свободное владение Фарнхэма

Хью не покидала мысль, что так говорят, раскрывая все карты, с людьми обреченными. Никто из них четверых из этой комнаты живым не выйдет. Впрочем, скорее всего, это не касается близнецов. Понсу нужна была свежая кровь. Но он и Барбара — у них даже не будет возможности перемолвиться словом.

Понс продолжал говорить:

— Но у тебя все еще есть шанс исправить ошибку. А ты их наделал немало. Одна из написанных тобой записок, по словам моих ученых, была полной бессмыслицей, вовсе даже и не английским языком. И тогда я понял, что это — тайное послание. После этого все твои письма подвергались тщательному исследованию. И конечно же, мы нашли ключ — впрочем, это и кодом-то трудно назвать, настолько он наивен. Но мне это стоило! Мешток всегда недооценивал дикарей, он даже представить себе не мог, на что они способны, когда их прижимают в угол…

Лорд Протектор нахмурился:

— Черт бы тебя побрал, Хью, твоя безжалостность стоила мне ценной собственности. Я не продал бы Мештока и за десять тысяч бычков — да и за двадцать, пожалуй, не продал бы. А теперь и твоя жизнь висит на волоске. Ну, обвинение в попытке к бегству — это еще полбеды. Обойдемся легким наказанием на глазах у других слуг. Этого будет вполне достаточно. Уничтожение собственности хозяина можно скрыть, если никто ничего не узнает. Кстати, тебе известно, что согревательница твоей постели была в курсе большинства твоих планов? Знала обо всем? Прислуга ведь любит болтать.

— И она вам все рассказала? — вырвалось у Хью.

— Нет, будь она проклята, она не рассказала и половины всего, что знала. Остальное пришлось извлекать из нее хлыстом. И тогда оказалось, что она знает столько, что мы не могли позволить ей встречаться со слугами, которые вполне могли сложить одно с другим. Ей пришлось исчезнуть…

— Вы убили ее. — Хью почувствовал прилив сострадания и сказал это, зная, что никакие его слова больше не имеют значения.

— А тебе-то что? Она была недостойной жить дальше, изменив хозяину. Но я все же не так расточителен, как ты думаешь. У этой дурочки просто не было никакого понятия о морали, и она не отдавала себе отчета в своих действиях. Должно быть, ты загипнотизировал ее. Хью, повторяю, я не человек порыва. Я никогда не швыряюсь своей собственностью налево и направо. Я продал ее так далеко, что она с трудом будет понимать тамошний акцент, не говоря уже о том, чтобы там кто-нибудь поверил ее басням.

Хью перевел дух:

— Я очень рад.

— Что, понравилась тебе эта прислуга? Что в ней такого? — удивился Понс.

— Она была просто невинным младенцем. И я не хотел причинять ей вреда.

— Все может быть. А теперь, Хью, ты можешь оправдать все убытки, которые я понес по твоей вине. Оплатив мне ущерб, в то же время ты можешь извлечь выгоду для себя…

— То есть как это?

— А очень просто. Твоя эпопея дорого мне обошлась. В моем имении нет больше человека, достойного Мештока. Поэтому ты займешь его место. Никакого скандала, никакого шума, никакого волнения внизу. Под лестницей — слуги, потенциальные свидетели происходящего, уже проданы в далекие края. А о том, что случилось с ним, можешь придумать все, что хочешь. Или даже утверждать, что ничего не знаешь. Барбара, ты сможешь удержаться от сплетен?

— Конечно, если от этого зависит благополучие Хью!

— Вот и умница, — одобрил Понс, — а то бы мне очень не хотелось делать тебя немой. Игры стали бы не такими захватывающими. Впрочем, Хью, наверное, будет слишком занят, чтобы играть в бридж. Хью, вот тот самый мед, из-за которого медведь попал в капкан. Ты начинаешь исполнять обязанности Главного управляющего — работа, которую тебе ничего не стоит освоить, как только вникнешь в детали, а Барба с близнецами живет с тобой. Именно то, чего ты все время добивался. Таков выбор. Или ты становишься моим старшим слугой, или вы все лишаетесь жизней. Что скажешь?

Хью Фарнхэм был так изумлен, что никак не мог совладать с собственным голосом, чтобы изъявить согласие. Между тем их Милость добавил:

— Еще одна деталь — я не смогу позволить тебе начать жить с ними прямо сейчас.

— Нет?

— Нет. Я все еще хочу получить твое потомство от нескольких прислуг, пока тебя не оскопили. Но это не надолго, если ты так крепок, как кажешься.

— Нет! — теперь сказала Барбара.

Хью Фарнхэму пришлось принимать ужасное решение:

— Барбара, подожди, Понс! А как насчет близнецов? Их тоже оскопят?

— О-о, — задумался Понс. — Ну и силен ты торговаться, Хью! Предположим, это не случится. Скажем так — я некоторое время буду использовать их в качестве жеребцов и не буду отрезать им большие пальцы рук. А лет в четырнадцать или пятнадцать я дам им возможность бежать. Тебя это устраивает?.. — Старик замолчал, зашедшись в кашле. Он весь содрогался. — Проклятие, ты утомляешь меня!

— Понс, но ведь вас может и не быть в живых через четырнадцать или пятнадцать лет, — заметил Хью.

— Верно. Не очень-то вежливо напоминать мне об этом.

— А не могли бы мы договориться о том же с вашим наследником — Мрикой? — посоветовал Фарнхэм.

Понс пригладил волосы ладонью и улыбнулся:

— Умный ты малый, Хью. Какой из тебя получится Главный управляющий! Так вот, конечно же, договориться я об этом не могу — именно поэтому я и хочу кое-что получить с тебя, а не дожидаться, покуда повзрослеют мальчишки. Но выбор у тебя есть и сейчас. Я могу позаботиться о том, чтобы вы сопровождали меня в последний путь — все вы и мальчики тоже. Или можете оставаться в живых и попытаться заключить новую сделку, если только это удастся. «Король умер. Да здравствует король!» Так в древности звучала мысль о том, что, если умирает один Протектор, ему на смену приходит другой. Так что как знаешь. Я готов и на то, и на другое.

Хью все еще обдумывал невеселые предложения, когда снова заговорила Барбара:

— Их Милость…

— Да, детка?

— Лучше бы мне вырезали язык. Прямо сейчас, здесь, в этой комнате. Потому что мне вовсе не нравится весь этот замысел. И я не буду держать язык за зубами. НЕТ!

— Барба, Барба, хорошие девочки так себя не ведут!

— А я и не девочка. Я — женщина, жена и мать! И я никогда больше не буду называть вас «дядюшкой» — вы злой человек! И я никогда больше не стану играть с вами в бридж, с Языком или без Языка. Мы беспомощны… Но от меня вы ничего не добьетесь. Посмотрите, что вы нам предлагаете. Вы хотите, чтобы мой муж согласился на оскопление в обмен на то, что он сможет провести несколько жалких лет со мной и с нашими детьми — ровно столько, сколько ваше злобное тело, милостью небес, будет ходить и дышать. А что потом? Вы и тут обманываете его. Мы умираем. Или оказываемся отданы на милость вашего племянника, который еще хуже, чем вы. Уж я-то знаю! Все согревательницы ненавидят его лютой ненавистью, они рыдают, когда их посылают прислуживать ему, и рыдают еще горше, когда возвращаются от него. Но я бы не позволила Хью согласиться на ваши предложения даже в том случае, если бы вы предложили ему целую жизнь, проведенную в роскоши. Нет! Никогда, никогда! Только посмейте сделать это, и я убью своих детей! Потом себя. А после этого и Хью покончит с собой, я уверена! Какие бы золотые горы вы ему не посулили! — Она остановилась и плюнула изо всех сил в направлении старика, затем разрыдалась.