Пол Андерсон - Время огня

С пятого этажа главной башни крепости открывался вид на комплекс меньших зданий, на всю ту оживленную деятельность, которой охвачено Убежище; видны и земли, которыми Убежище правит. Послеполуденное солнце яркими горячими столбами освещало кабинет. Звук генераторов слышался приглушенно.

— Послушаем музыку? — Калеб Уоллис повернул ручку молекулярного проигрывателя, созданного незадолго до Судного Дня. Послышались громкие звуки. Уоллис уменьшил громкость, но сказал: — То, что нужно: триумфальный марш. Боже, как я рад, что вы с нами, Хейвиг! — Новичок узнал «Приход богов» из «Золота Рейна» (Опера Р. Вагнера. — Прим. перев.).

Остальные члены группы после короткого знакомства были отосланы.

— Вы другое дело, — сказал Сахем. — Вы один из ста. Такие нам очень нужны. Хотите сигару?

— Спасибо, я не курю.

Уоллис немного постоял молча, потом сказал подчеркнуто, хотя и негромко:

— Я создатель и хозяин этого государства. У нас должна быть дисциплина и почтительные формы обращения. Меня следует называть «сэр».

Хейвиг разглядывал его.

Уоллис — человек среднего роста, коренастый и сильный, несмотря на заметное брюшко. Красное лицо, приплюснутый нос, кустистые брови; серо-рыжие усы переходят в бакенбарды, обрамляющие лысину. На нем черный мундир, с серебряными пуговицами и знаками различия, золотое шитье на воротнике, эполеты, роскошный кинжал и автоматический пистолет. Но ничего нелепого в нем нет. Он излучает уверенность. Голос у него низкий, глубокий и способен действовать почти гипнотически. Маленькие светлые глаза не мигают.

— Вы понимаете, — сказал наконец Хейвиг, — что все это для меня ново и удивительно… сэр.

— Конечно, конечно! — заулыбался Уоллис и хлопнул Хейвига по спине. — Но вы быстро схватываете. И далеко пойдете, мой мальчик. Для человека, который знает, чего хочет, и обладает решительностью, тут нет пределов. К тому же вы американец. Честный перед Господом американец из того времени, когда наша страна еще оставалась собой. Таких среди нас очень мало.

Он сел за стол.

— Садитесь. Нет, погодите. Хотите увидеть мой бар? Я возьму бурбона на два пальца. А вы наливайте себе, что хотите.

Хейвиг удивился тому, что нет ни льда, ни содовой, ничего другого. Ведь все это возможно сделать. Он решил, что Уоллис не пользуется такими добавками, а о других не думает.

Сев в кресло, держа в руках стакан с ромом, он посмотрел на Сахема и сказал:

— Я могу рассказать свою биографию, сэр, но думаю, что с этим можно подождать, пока я больше не узнаю об Убежище…

— Конечно, конечно. — Уоллис кивнул большой головой и затянулся. Дым от его сигары был острым и едким. — Но все же несколько основных фактов о вас. Родились в 1933 году, вы говорите? Говорили кому-нибудь, кто вы? — Хейвиг вовремя воздержался от упоминания обо мне. Вопросы, не требующие ответа, продолжались: — Вернулись в прошлое молодым человеком, чтобы руководить собой в детстве? Улучшили свое положение в жизни, а потом отправились искать других путешественников?

— Да, сэр.

— Что вы думаете о своем времени?

— Что? Ну… у нас неприятности. Я перенесся вперед и увидел, что нас ждет. Сэр.

— Из-за морального разложения, Хейвиг. Вы ведь понимаете это? — Напряжение росло, как перед грозой. — Цивилизованный человек обратился против самого себя, вначале в войнах, потом в моральном отношении. Империя белого человека рухнула быстрее Римской; дело жизни Клайва, Бисмарка, Родса, Маккинли, Лиотея (Роберт Клайв — английский генерал 18 века, один из руководителей завоевания Индии; Сесил Родс — английский капиталист и администратор в Южной Африке во второй половине 19 века; Вильям Маккинли — президент США с 1897 по 1901 год, при нем происходила война с Испанией, кончившаяся завоеванием Филиппин, Гавайских островов и установлением контроля над Кубой; Луи-Юбер Лиотей — французский генерал и губернатор Марокко в начале 20 века. — Прим. перев.), борцов за Индию и буров, все, что было завоевано, все это исчезло за одно поколение: гордость расы и все ее наследие исчезло; предатели: большевики и международное еврейство — захватили власть, проповедуй простому белому человеку, что будущее принадлежит черным. Я это видел, я изучал ваше столетие. А вы, который в нем жил, видели это?

Хейвиг ощетинился.

— Я видел последствия предрассудков, жестокости и глупости. Грехи отцов часто передаются детям.

Уоллис на этот раз решил не обращать внимания на отсутствие почтительного обращения. Он улыбнулся и снова заговорил:

— Знаю, знаю. Не думай, что я — расист. Многие из цветных — хорошие люди. Зулусы, например, или индейцы апачи, или японцы. Те путешественники этих рас, которых мы сможем найти, займут достаточно высокое положение среди агентов, какое займешь и ты. Черт побери, я восхищаюсь нашими израильтянами, по крайней мере, их действиями, о которых слышал. Нечистокровный народ, в расовом отношении ничего общего с библейскими евреями, но храбрые и искусные солдаты. Нет, я просто говорю о том, что каждому нужно сохранять свою национальную сущность и гордость. Меня приводят в гнев только те, кого справедливо называют ниггерами, краснокожими, чинками, кайками, вупсами (Чинк — презрительная кличка китайцев в США, китаезы; кайк — прозвище евреев, живущих в славянских странах; вупс — итальяшка, макаронник. — Прим. перев.), вы понимаете, что я имею в виду.

Как ни печально, но среди них множество чистокровных белых, которые либо струсили, либо продались нашим врагам.

Хейвиг заставил себя подумать, что такое отношение было общераспространенным во времена Уоллиса, оно считалось даже респектабельным. Да ведь сам Авраам Линкольн говорил о врожденной неполноценности негров… Вряд ли Уоллис приказывал распинать представителей других рас.

— Сэр, — осторожно сказал он, — я не хотел бы вступать в спор, пока мы лучше не узнаем друг друга и не определим основы своего мировоззрения. Для этого может потребоваться немало усилий. Тем временем нам лучше обсудить практические вопросы.

— Конечно, конечно, — проворчал Уоллис. — У вас есть голова, Хейвиг. К тому же вы человек действия, хотя, возможно, и с ограничениями. Но буду откровенен: на этой начальной стадии нам больше всего нужен ум, особенно люди с научной подготовкой и реалистическим взглядом на мир. — Он помахал сигарой. — Возьмем сегодняшний улов в Иерусалиме. Типично! Брабантца и грека мы, вероятно, сможем использовать как солдат, разведчиков, как вспомогательные силы в экспедициях во времени, ну, и все такое. Но остальные… — Он прищелкнул языком. — Не знаю. Может, вначале просто как перевозчиков, они будут доставлять вещи из прошлого. И могу только надеяться, что женщина сможет рожать.