Предупреждение - Владимир Александрович Дараган
С потоком машин вообще начало происходить что-то странное. Два автомобиля, почти синхронно, перевалили через бордюр, выехали на тротуар, добрались по нему до проезда возле нашего дома и скрылись в глубине квартала. Три машины из левого ряда развернулись через две сплошные и понеслись в противоположную сторону. Новенький «опель» въехал в задний бампер «лексуса», но из машин никто не вышел, как будто это было обыденным делом.
Как зачарованный, я смотрел на эту катавасию, но тут раздался телефонный звонок. Это была Наташка. Она сказала, что догадывается о моих планах на выходные и готова ехать со мной на дачу, где я буду строчить свои формулы, а она, как верная подруга, будет собирать смородину, варить варенье и стараться дышать потише, чтобы не беспокоить мои мысли, если они у меня появятся. Она даже добавила, что секс завтра отменяется, так как он будет мешать мне сосредоточиться, а ей заниматься вареньем. Услышав мое «какая замечательная идея!», Наташка быстренько сказала, что целует меня крепко, что у нее скоро сгорят котлеты, что она сама доберется утром до дачи, а мне не надо за нее беспокоиться, потому что ей приснилось, что она уже не боится грузовиков и сможет вести свой «Фольксваген», не шарахаясь на обочину от этих вонючих чудовищ.
Что-то меня напрягло в Наташкиной скороговорке. Она ничего не спросила про мои дела, ни за что меня не поругала, не поинтересовалась, что я буду есть на ужин, и не посоветовала жевать медленнее. Куда она могла так торопиться?
С этой мыслью я открыл холодильник, где стояла кастрюля с борщом, который мы с ней сварили в прошлые выходные. Сверху желтыми островами плавал застывший жир, огромным материком возвышался кусок вареного мяса, а под «островами» проглядывало Саргассово море из нарезанной капусты, свеклы, картошки и морковки. Борща мне не хотелось, я стал думать, как его уничтожить, чтобы не огорчать Наташку в следующий приезд. «Ладно, об этом я подумаю завтра», — пробормотал я бессмертные слова Скарлетт О’Хара и вытащил пачку замороженных пельменей.
Пока в кастрюле закипала вода, я снова стал смотреть в окно. Теперь там происходило что-то совсем непонятное. Пробки уже не было, лишь редкие машины с бешеной скоростью проносились по улице. «Мир перевернулся!» — подумал я, когда увидел ГАИшников, которые проехали мимо нашего дома, не обращая внимания на нарушителей скоростного режима.
Что-то во всем этом было странное! А тут, чтобы усилить сюрреалистичность происходящего, на горизонте показалась темная туча. Она закрыла полнеба, спустившись почти до крыш высотных зданий. «Надо позвонить Стасу!» — подумал я. Стас — это человек, который всегда был в курсе последних новостей. Если где-нибудь в Кении готовился военный переворот, то Стас об этом знал за два дня до первого выстрела. Погоду он предсказывал лучше Гидрометцентра. А когда спрашивали, как ему все это удается, он скромно показывал на свою голову и загадочно улыбался.
Телефон Стаса молчал. Я слушал длинные гудки и не понимал, куда он мог деться. Стас вставал от компьютера только для похода на кухню за пивом или кофе, в зависимости от времени суток. И то, что он не ответил, было еще более загадочно, чем поведение водителей на нашей улице.
Включив телевизор, я пощелкал каналы и с облегчением узнал, что Хуан все-таки собирается жениться на Лоле, какая-то поп-звезда сделала новый макияж, а Америка опять готовит козни против остального мира. Решив просто подождать развития событий, я съел сварившиеся пельмени и сел к компьютеру.
Сказать, что голова соображала плохо, значило сделать комплимент моей голове. Она вообще ничего не соображала! В левом виске пульсировал сосудик, глаза открывались с трудом, казались забитыми пылью. За час я смог изменить только шрифты заголовков и поставить пару запятых на первых страницах. Ну что за день! На работе меня постоянно дергали практиканты, надеясь, что я знаю больше, чем они, потом я сидел два часа на бессмысленном совещании. В итоге меня доконал шеф, вызвав в кабинет и проведя часовую беседу о моей роли в мировой истории вообще и в нашей лаборатории в частности. От осознания того, что вечер, как и прошедший день, может оказаться пропащим, я огорчился и стал думать о том, как себя взбодрить. Кофе я сполна наглотался на работе, а потому решил принять прохладную ванну.
Между тем, стало резко темнеть. Огромная туча подползла совсем близко. Рваными краями она приближалась к кроваво-красной луне, поднявшейся над силуэтами крыш. Из тучи выстреливали молнии, где-то вдали бушевал ливень, свисая серыми полосами с нижнего края черноты. У нас еще было сухо, лишь поднявшийся ветер гонял по дороге опавшие листья, обрывки газет и пластиковый мусор. На улице не было ни машин, ни людей. Я услышал, как где-то хлопнула форточка, а потом раздался звон разбитого стекла.
И тут пришло что-то новое. Страхи почти исчезли, но мне вдруг безумно захотелось нырнуть в постель, укрыться с головой одеялом и зажмурить глаза. Никогда я не хотел спать так сильно, как в тот момент. Пульсирующий сосудик превратился в молот, который стучал где-то внутри черепа, глаза почти не открывались, во рту было сухо, а в ушах к ударам молота примешивался противный звон. «Нет, так не годится», — пробормотал я, направляясь к ванной. Я решил взять себя в руки, залезть в воду и только после этого нырять в манящие белые простыни. Как добирался до ванной, я уже не помню, но помню, что это было навязчивой идеей.
В прохладной воде стало легче. Молот, стучавший в голове, почти угомонился, звон в ушах стал тише, только пыль в глазах никак не хотела вымываться. Я набрал воздуха и погрузился в воду с головой. Что-то яркое мелькнуло перед закрытыми глазами, остро кольнуло сердце, я почувствовал, как судорога пробежала по всему телу. Да что же это такое! Еще не хватало умереть прямо в ванне! Я резко вынырнул из-под воды, сел, протер глаза и осмотрелся.
Все как обычно. По зеленому кафелю ползли вниз прозрачные капли, из крана капала вода, в туманном зеркале отражался потолочный светильник. Спать хотелось, но не так мучительно, как это было несколько минут назад. Я кое-как вытерся белым махровым полотенцем и отправился в спальню.
Заснул я мгновенно. Про портфель и пакет с едой около лифта я даже не вспомнил.
Полночь
Очень странные звуки! Как будто кто-то поблизости бил в колокола.
Я лежал с открытыми глазами, пытаясь определить, на каком я свете и в каком качестве. Перед глазами все плыло, мелькали какие-то яркие вспышки. Я приподнялся, свесил ноги с кровати и огляделся. Комната периодически освещалась синим светом бушующей на улице грозы. Источник странного звона был явно где-то рядом. Мне удалось встать на ноги, но тут же пришлось сесть обратно. Пол подо мной ходил ходуном, и устоять на нем было совершенно невозможно. Несколько молний сверкнули одна за другой, и я понял причину странных звуков: в соседней комнате раскачивалась люстра, ее плафоны, висевшие на длинных проводах, бились друг о друга, создавая «колокольный звон».
Землетрясение? В Москве? Впрочем, такое уже было. Но сейчас дом раскачивался, как корабль в штормовую погоду. Я попытался включить лампу, но электричества не было. Фосфоресцирующие стрелки часов на тумбочке показывали полночь. «Сейчас прилетит черный ворон и что-нибудь скажет!» — пробормотал я, одеваясь. Из дома надо бежать — это ясно. Натыкаясь на мебель, я бродил по квартире, хлопал по столу в поисках ключей и бумажника, чудом нашел фонарик, убедился, что телефон тоже не работает и, наконец, вышел из квартиры.
В коридоре была кромешная темнота. В луче фонарика кружилась пыль, пол продолжал качаться, было слышно, как потрескивают стены,
