Предупреждение - Владимир Александрович Дараган
Промелькнул пост ГАИ у Голицино. Туман сгустился, мы сбавили скорость.
— Что-то здесь не то! — сказал Консул и остановил машину.
Мы вышли на дорогу и огляделись. Обочина заканчивалась огромной лужей, за которой виднелись сосны. Было так тихо, словно мы находились под водой. Консул курил, прислонившись к машине.
— Дальше ехать опасно, — сказал он, не поворачиваясь. — Я чувствую, что путь закрыт, но не понимаю как.
Я вышел на середину дороги, посмотрел вперед, потом назад и пожал плечами. Те несколько метров, которые проглядывали сквозь туман, выглядели совершенно одинаково.
— Тут не смотреть надо, а чувствовать, — сказал Консул. — Здесь снова, как вчера вечером в городе.
Я прислушался к тому, что творилось у меня в организме. Нет, не было чувства опасности, не было пульсирующего сосудика в виске, не было пыли в глазах. Спать мне хотелось, но это было нормально после стольких приключений и укачивающей поездки.
— Ничего не чувствую, — сказал я. — Кстати, у меня тут дача неподалеку.
— Сейчас самое время на грядках урожай собирать! Ладно, погнали! — Консул выбросил сигарету и сел в машину.
Километров через десять туман стал менять цвет: из молочно-белого он превратился в цветной. Перед ветровым стеклом стали мелькать фиолетовые и желтые пятна. Когда пятна сливались в причудливые фигуры, то казалось, что мы несемся прямо в пасть какого-то чудовища. Мне стало не по себе. Если бы я был за рулем, то развернул бы машину и помчался обратно. Консул сопел, тер затылок рукой, но скорость не сбавлял. И тут я услышал, как застонала Наташка. Она открыла глаза и посмотрела на меня.
— Доброе утро! — я похлопал ее по щеке.
— Где я? — спросила Наташка. — Голова болит… что-то я ничего не понимаю…
— Мы на дачу едем, с приятелем, — от радости я не знал, что сказать.
— Каким-таким приятелем? А почему я в ночной рубашке? Ты котлеты взял?
— Целы твои котлеты, всю машину провоняли! Ты пока лежи, все вопросы потом.
— Мне такой странный сон снился…
Она начала что-то бормотать, потом схватила меня за руку, смолкла, начала улыбаться. Свободной рукой я погладил ее по голове. Я не хотел ей ничего говорить. Да и что я мог ей сказать? Но тут…
— Что за черт!
Консул нажал на тормоз, резко повернул руль, машина дернулась и устремилась на обочину. Я посмотрел вперед и замер от ужаса.
Туманное утро
Сквозь клочья фиолетового тумана, ослепляя нас ярким желтым светом, навстречу летел огромный грузовик. Казалось, что уже ничто не сможет нас спасти, и через секунду наша машина превратится в груду искореженного металла, битого стекла и кровавого месива. Хотелось просто зажмуриться и отдаться на волю судьбе.
Консул творил чудеса. Он мгновенно перевел коробку передач в ручной режим, поставил самую низкую скорость и непрерывно крутил руль, чудом удерживая машину от заноса. Нас бросало из стороны в сторону, по днищу стучали камни, потом за левыми стеклами промелькнуло что-то темное, и все внезапно стихло.
Мы стояли на обочине. Консул заглушил двигатель, выключил фары, цветные пятна за окном исчезли, нас снова окутал плотный туман.
— Тихо-то как! — прошептала Наташка.
Консул повернулся, долго смотрел на Наташку, потом достал сигарету и вышел из машины. Я видел, как он пошел к середине дороги, туман скрыл его, я повернулся к Наташке.
— Испугалась?
— Нет, я же тебе говорила, что грузовиков теперь не боюсь.
— Ты видела, что это грузовик?
— Нет, не видела, но я чувствовала и знала, что Игорь все сделает нормально.
— Ты знаешь имя Консула? — внутри что-то кольнуло.
— Я же к тебе не первый год бегаю, со мной половина твоих соседей познакомились в лифте.
Вернулся Консул. Тяжело дыша, как после подъема в гору, он сел за руль и стал всматриваться в туман, становившийся все ярче. От этого света я закрыл глаза. В левом виске снова стал стучать сосудик, в ухо задышал невидимка, глаза заполнились пылью. Я вспомнил, как болел корью, метался в жару и как больно было смотреть на свет. Хотелось забиться в спокойный угол, чтобы кто-нибудь положил на лоб мокрое полотенце и сказал, что это все скоро пройдет. И главное, чтобы двери были обязательно закрыты на все запоры. Только так можно скрыться от окружающего непонятного, что сильнее нас, что готово походя уничтожить нас, как мы раздавливаем букашку на летней дорожке, не замечая этого.
Кажется, Консул испытывал нечто похожее. Он завел двигатель, развернул машину, нажал на газ, и мы понеслись назад. Почти сразу затих стук в виске, а туман перестал слепить глаза.
— Вот это правильно! — вдруг сказала Наташка. — Пока я спала, вы проскочили поворот на дачу. Я чувствую, что без моих указаний вы тут будете долго плутать.
— Ты что, знаешь, где мы находимся? — я удивленно посмотрел на нее. Наташка закуталась в плед и хитро улыбалась.
— Конечно, вы с резвостью необычайной доскакали почти до Кубинки, а наш поворот на 52-м километре.
— Так ты же спала? — от удивления я раскрыл рот.
— Отстань от нее, — хрипло сказал Консул. — Она теперь много чего знает. Это ваш поворот?
Слева был заметен просвет среди сосен, куда уходила узкая дорога с потрескавшимся асфальтом. Мы свернули, машина остановилась под большим деревом, и Консул заглушил двигатель. Было слышно, как капает вода на крышу.
— Мне надо подумать, — сказал Консул и вышел из машины.
Я глубоко вздохнул и почувствовал, что внутри разлилась теплота, как после рюмки водки, выпитой на голодной желудок. Наташка сказала, что голова у нее больше не болит, открыла сумку и стала натягивать джинсы. От этой мирной картины мне стало совсем спокойно. Казалось, не было этой кошмарной ночи, не было пустого магазина, не было гонки в сером безмолвии, не было грузовика, а была только обычная дорога на дачу, пусть в тумане, пусть таким ранним утром, но это было все знакомо и привычно.
— А на даче нас Стас ждет, — сказала Наташка, застегивая пуговицы на своей кофточке. — Если мы туда через пятнадцать минут не приедем, то он поедет нас искать.
Я не стал спрашивать, откуда она знает про Стаса — в ней что-то изменилось, от Наташки исходила некая уверенность, которой не было еще вчера. Я чувствовал, что она уже не будет мучиться, решая, сколько кусков сахара надо положить в термос, брать или не брать с собой зонтик, какого цвета футболку ей надеть с красными брюками, и постоянно интересоваться, что мы собираемся делать в ближайшие полчаса. Вот сейчас она надевает кроссовки, мурлычет себе под нос какую-то песенку и мурлычет правильно, не фальшивя, как обычно. Она даже не ворчит, что я не захватил ее носки и лифчик, взял не белые кроссовки, а темно-серые, которые она надевала только, когда нам предстояла прогулка по грязным лесным дорожкам.
— Садись за руль! — Консул просунул голову в машину. Он явно повеселел и даже чему-то улыбался. — Ты тут все повороты знаешь, мы так быстрее доберемся.
Сначала дорога петляла по сосновому лесу, потом через поля, заросшие пожелтевшей травой, потом стали появляться заборы и ворота дачных кооперативов с названиями, напоминающими застойные времена. Наши ворота были гостеприимно распахнуты. Я аккуратно повернул и проехал мимо узорчатых створок, недавно покрашенных зеленой краской. Под колесами зашуршали мелкие камушки, которыми были засыпаны бесчисленные ямы от больших грузовиков, привозивших землю, песок, удобрения и другие важные грузы для рьяных любителей молодой редиски.
Около покосившегося забора стояла старая «шестерка» Стаса. Забор и «шестерка» очень гармонировали — они были ровесниками. Я помню тот день, когда Стас купил машину. Он приехал ко мне на дачу и тут же был вовлечен в увлекательную работу по выкапыванию ям для столбов. Потом мы с ним пили пиво, а Стас рассказывал про гаишника, который
