Свет над океаном - Евгений Михайлович Закладный
— Разве я спрашивал об отце?
Генрих улыбнулся.
— О дочери мне, пожалуй, сказать нечего. Ты видишь её перед собой — и это всё. Насколько мне известно, никаких собственных достоинств, которые можно было бы отметить, нет и не предвидится. Избалованная, взбалмошная девчонка. Недурно играет в гольф, отлично танцует, увлекается подводным спортом… Это всё. С ней — Герберт Лоуссон, океанограф. Умён, но порой бывает вызывающе циничен.
Ли задумчиво покачал головой. Продолжая наблюдать за Мари Пьялетти и Лоуссоном, он не мог не видеть печальных, умных глаз девушки, которые никак не соответствовали характеристике, данной Генрихом.
— Мне почему-то кажется, что это более глубокая натура, — мёдленно сказал Ли, беря за локоть приятеля, чтобы обратить его внимание на другую пару. — Ну, а эти?
— О-о, это… — в тоне Генриха послышалось восхищение. — Видный специалист в области аннигиляции, автор многих трудов по теории поля и квантовой механике… Это — Клод Луи. Ему только тридцать, хотя на вид можно дать все сорок пять, — не так ли? Дважды горел при постановке рискованных опытов на спутниках, а сейчас — просто турист. Отдыхает… Его дама — Грэта Ронс. Журналистка, поэтесса…
Неожиданно в глаза Ли бросилась мрачная фигура в чёрном. Когда он собрался обратить внимание Генриха на это необычайное явление, к ним подошла высокая, стройная девушка. Улыбнувшись Ли, она обратилась к Генриху, заговорив вдруг поразительно чистым, мелодичным голосом.
— Я хочу танцевать! Настройся на двадцать семь и три сотых.
Генрих широко улыбнулся, достал из нагрудного кармана пару «звуковых кнопок» и, покрутив кольца настройки, вставил их в уши. Девушка раскинула руки, и они унеслись в вихре стремительного вальса.
Проводив их взглядом, Ли улыбнулся: что так понравилось ему в этом лице? Ах да — ямочки на щеках, ямочка на подбородке… И взгляд — прямой, напористый, весёлый… Потом он снова сосредоточил внимание на мрачной фигуре человека в чёрном. Ему не пришлось недоумевать слишком долго: он оказался патером. Какая-то девушка обратилась к нему, и тотчас, словно по-волшебству, на свет появилась крохотная библия, патер сделал умильное лицо, поднял глаза вверх. Ли отвернулся.
Он снова оглядел переливающийся разноцветными огнями зал и, найдя Генриха, сосредоточил на нём упорный, немигающий взгляд. Через несколько секунд немец обернулся, встретился с глазами Ли, кивнул.
— Тебе небезразлична эта девушка? — спросил Ли, когда Генрих снова оказался рядом. — Твои глаза излучают света больше, чем эта люстра… Мне кажется, ты не ошибся в выборе.
Генрих смутился.
— К сожалению, выбрала меня она, а не я — её. Впрочем, между нами ничего нет и быть не может… Почему ты так смотришь?
Ли счёл за благо промолчать. Зачем уличать человека в неосознанном чувстве? Придёт время, и Генрих сам поймёт всё.
— Она русская?
— Да. Светлана Романова. Чемпионка олимпийских игр, лыжница… Не улыбайся, мне известно твоё отношение к спорту! Кроме того, она инженер-химик, ведёт самостоятельную работу в институте высокомолекулярных соединений. Через неделю её заберёт советский корабль — она будет присутствовать на испытаниях новых материалов, из которых делаются рыболовные сети… Да ты только посмотри внимательней, сухарь эдакий, — какая грация!
— Да, она красива. Кто с ней теперь?
— Председатель нашего клуба, Нодар. Замечательный парень! Он радиоинженер из Грузии. Здесь, на «Везувии», производит какие-то таинственные опыты. Дело в том, что курс корабля очень часто пересекается орбитой девятого спутника, на котором… Ты что-нибудь слышал о «феномене пси»? Это граничит с чудом — то, что иногда рассказывает Нодар! Представь: апогей орбиты спутника — сорок тысяч километров. Там у Нодара — сестра, Мэри, которую он почему-то называет ещё Иа[1]. Так вот, он уверяет, что в любое время может сказать, что делается на спутнике, — «увидеть» обстановку глазами сестры; точно так же, якобы, сестра может «увидеть» его здесь, на борту корабля, увидеть всё, что его окружает… Они даже беседуют друг с другом! Каково? И всё это, насколько мне известно, Нодар тщательно протоколирует…
Ли нахмурился:
— Ты… не веришь ему? А ведь в Индии, да и в нашей стране это явление — передача мыслей и образов на громадные расстояния — известно с незапамятных времён… Этот инженер, по-видимому, ищет техническое решение проблемы, чтобы поставить дело на солидную основу?
Генрих передёрнул плечами.
— Кажется, да. И всё-таки мне кажется, что от всего этого сильно попахивает чертовщиной. Если бы не Нодар, а кто-нибудь другой занимался таким делом… Ну, ладно. Он же у нас — инструктор подводного плавания и наставник по всем вопросам. Коммунист… А ты ещё не видел новые акваланги? Пьялетти подарил нам пятьдесят комплектов. Это же просто чудо: никаких баллонов со сжатым воздухом — небольшой аппарат работает по принципу жабер, добывая из воды вполне достаточное количество кислорода для дыхания… Видишь этого долговязого, дёргающегося парня? Чарлз Доун, из Детройта. Пять лет проработал на атомном реакторе, схватил лучевую, врачи прописали систематическое купание. Так он теперь спит в бассейне! Да, да, — напяливает на себя маску, цепляет к ногам какой-нибудь груз и преспокойно спит… Обрати внимание на его даму: Мод Грехем, врач. Несколько лет прожила в колонии прокажённых, изучая болезнь, заразилась сама (говорят, умышленно), делала опыты над собой, пока не нашла вакцину. И знаешь где? В космосе! Только там ей удалось вырастить необходимую культуру. Вылечилась, но на лбу так и осталось пятно… Мне жаль её. Интересная женщина, но довольно странная: суеверна, презирает негров, боится грозы, держит около полусотни собак, которые съедают весь её гонорар… А вот посмотри, какие тузы там, за пальмами! До сих пор не могу понять, почему Нодар не воспользовался своим правом «вето», когда принимали этих биржевиков? Обычно он более принципиален, а тут… Светлана говорит, что у него слишком доброе сердце, он не разменивается на мелочи. Может быть, она и права… Но тебе скучно, Ли?
— Ты наивен, Генрих: здесь дело совсем не в «добром сердце». Разве когда-нибудь в борьбе за мир коммунисты пренебрегали усилиями людей других взглядов? Ведь усилия эти направлены к общей цели! В наше время коммунисты возглавили борьбу против смерти, и Нодар поступил совершенно правильно. Я думаю, «эти биржевики» не слишком мечтают о том, чтобы побыстрее перебраться в потусторонний мир. Вероятно, они мыслят достаточно здраво, чтобы не пытаться кулаком забить гвоздь в стену… Однако ты обещал показать мне колоритные фигуры. Их здесь не так уж много!
— Просто у тебя слишком высокие требования, а я — слишком плохой рассказчик.
