Журнал «Если» - «Если», 2012 № 09

Граф помолчал, успокаиваясь, затем прошептал заклинание над седьмым ключом, а восьмой вручил Рафаэлю как есть:

— Ты откроешь дверь своей волей. Захочешь — ключ повернется в замке. Нет — никто не отопрет, даже могучий Герзенгольц.

Потом он снял со стены последнюю уцелевшую картину. Пепел на холсте шевелился, как будто под ним таилось нечто живое. Граф передал картину Рафаэлю:

— Тебе вырезать и жечь. Раму не ломай, она должна сохраниться целой. Тогда содержание картины останется, так сказать, в рамках твоей воли.

Виконт кое-как справился с непокорным, ускользающим от лезвия холстом.

— Сверни и брось в огонь, — велел Леон.

Рафаэль так и сделал. Скрученное в трубку полотно неохотно развернулось. Затем пламя оглушительно взревело и метнулось из камина на волю, кинулось Рафаэлю на руки и в лицо, облизало жгучими языками. И возвратилось на место, тихо свернулось на черном холсте. Угасло. Рафаэль остался сидеть на полу, прижимая к груди обожженные руки. Ослеп. Оглох. Руки… Как теперь быть?!

Леон выхватил из вазы цветы, плеснул водой брату в лицо. Зрение и слух возвратились.

— Прости, без этого не обойтись. Пламя должно было признать тебя за хозяина.

Элиан шепотом выругался.

Рафаэль неуверенно поднялся. Хотелось заползти куда-нибудь, свиться в клубок и замереть. Уснуть, если получится. И спать, пока не заживут эти страшные красные пятерни, с которых огонь слизнул кожу.

— Не спеши, — мягко сказал Леон. — Руки вернутся; надо немного подождать.

Какое «подождать»? И так сколько времени улетело! Сжав зубы, Рафаэль забрал со стола связку ключей.

— Не торопись, — повторил старший брат. — Наше будущее от нас не уйдет. — Он взял Рафаэля за плечи и долго смотрел ему в лицо. Прощался. — Что ж, иди… маг-охотник. Эл, помоги сдвинуть шкаф.

С виду шкаф был тяжел, как скала, однако на удивление легко отъехал в сторону. Леон поднял крышку люка. Под ней был вертикальный ход с железными скобами; стенки источали слабый свет.

Не потерять бы ключи. Рафаэль сунул связку под рубашку, и она легла на животе уютным холодком.

Леон вдруг подался к окну, раздернул шторы:

— А вот и его светлость Герзенгольц. Титул герцога был пожалован безродному проходимцу за услуги, оказанные королевской фамилии.

По аллее, ведущей от ворот к дому, катилась роскошная с виду карета — красного дерева, с позолотой. На козлах — щегольски одетый кучер, и на запятках два лакея. Вороной, запряженный в карету, не бежал — летел, стелясь над землей.

— По-моему, я это уже видел, — пробормотал Элиан. — Вороны и дракон.

Рафаэль пригляделся. Фигуры кучера и лакеев расплывались, их щегольская одежда тускнела, темнела, лица вытягивались, а руки обрастали бахромой. Утрачивая очертания людей, они стремились превратиться в огромных черных птиц, — и все-таки не превращались, в последний миг удерживались в человеческом обличье. Великолепный вороной колебался между конем и драконом: то можно было разглядеть мерно взмахивающие крылья, поджарое туловище, злобную рогатую головку на тонкой шее, а то — конь как конь. Разве что летит, земли не касаясь.

Рафаэль торопливо скользнул в узкий ход. И не видел, как сверкающая позолотой карета подкатила к парадному входу, как дракон сложил крылья, но хищно вытянул шею, осматриваясь и что-то выискивая, как встрепенулись и завертели головами вороны. Не видел, как из кареты молодцевато выскочил маг Герзенгольц, в насмешливом приветствии приподнял шляпу, а в карете был кто-то еще, и там бились черные крылья.

Это видели граф Альтенорао и Элиан; они опрометью кинулись вниз.

Слабого света хватало, чтобы рассмотреть гравировку на железных скобах, по которым спускался виконт. На каждой — бегущие вереницей собаки. Впереди крупный вожак, за ним след в след, как волки, основная стая, а позади едва поспевает нелепый пес-недоросток, мохнатый клубок на коротких лапах. Большие на всех скобах бежали целеустремленно и одинаково, а недомерок запинался, кувыркался, «служил», что-то вынюхивал, выкусывал блох, задирал лапу. Наблюдая за ним, Рафаэль забыл про сожженные руки.

Огонь и собаки, с которыми Альтенорао могли явиться в чужой мир… где вообще-то их магия не действует. Магический огонь Рафаэль много раз видел и сегодня ощутил на себе. А собаки? Таятся в подземелье за восьмой дверью? Он посчитал бегущие по железу фигурки. Восемь. И восьмой — вечно отвлекающийся, смешной недомерок.

Тихо как. Сюда тоже не дотягивается заклятье, разносящее по дому голоса. Все-таки Рафаэль позвал наудачу:

— Леон!

— Да, я с тобой, — шепотом откликнулся старший брат.

И сейчас же ворвались другие звуки:

— …негодяй! — вскрик Элиана, затем его стон.

— Неужели откажетесь от выгодной сделки? — вкрадчивый, мурлыкающий и одновременно смеющийся чужой голос.

И еще — брань, похожая на хриплое карканье. Нога не нащупала следующей скобы. Рафаэль оборвался, повис на руках.

— Разве жизни еще нерожденного сына и младшего братишки того не стоят? — мурлыкал-смеялся чужак. — Право же, граф! Две жизни — за сущий пустяк.

Виконт разжал пальцы и полетел вниз.

Каменный пол ударил по пяткам, взбрыкнул, опрокинул. Рафаэль прокатился по плитам, больно ударившись головой; сел. Уставился в оскаленную собачью пасть. Ну и клыки!.. Пес был каменный: сам черный, клыки белые, выкаченные глаза с янтарными вставками.

— Нет, ваша светлость, вы ничего не получите, — дошел до сознания бесстрастный ответ Леона.

— Подумайте, граф: в моих силах подарить им жизнь. И вы снова откажетесь? Одним словом убьете обоих?

Рафаэль обнаружил дверь — неприступную, окованную железом. Каменный пес сидел прямо перед ней и не позволял отворить. Больше того, виконт не нашел замочной скважины для ключа. Биться над загадкой было некогда.

— Леон!

— Нет, и довольно об этом! — прилетел ответ.

Брат отказал Герзенгольцу, но и Рафаэлю велел молчать. Герцог, однако, насторожился.

— С кем вы беседуете, граф? — промурлыкал его светлость, а смех в голосе стих.

Рафаэль дальше не слушал. Дело Леона — заговаривать врагу зубы, пока он тут управляется. Сев на корточки, он заглянул в каменные глаза.

Не друг, не слуга — сторож. Равнодушный и неподкупный.

Однако Леон ведь не зря дал ключи. Рафаэля осенило. Вытащив связку, он выбрал из нее ключ номер один и сунул в приоткрытую пасть. Веревка лопнула, ключ вырвался из пальцев и ушел вглубь, словно пес его жадно сглотнул.

Черная глыба двинулась на отпрянувшего виконта. Вслед за псом тронулась с места и дверь. Рафаэль шагнул в открывшийся проем, ожидая, что дверь зловеще захлопнется за спиной. Но нет — она осталась открытой.