Майкл Муркок - Ледовая шхуна

- Что там? - нетерпеливо спросил он.

- Немного не то, что мы ожидали,- не отрываясь от чтения, ответил Манфред. На его губах играла легкая улыбка.

- Почему этот человек находится здесь? - указав на Арфлэйна, спросил Янек.

- О нем упомянуто в завещании, кузен.

- Читай, Манфред,- откинувшись на спину, произнес Ульсенн.

- Завещание Петра Рорсейна, Главного корабельного лорда Фризгальта,начал Манфред.- Рорсейн мертв. Ульсенны правят.

При этом Манфред бросил ехидный взгляд на жалкую фигуру Янека.

- "Да буду спасен я, мое имущество и корабли, которые настоящим завещанием должны быть разделены поровну между моей дочерью и моим племянником. Сим я дарую командование шхуной "Ледовый дух" капитану Арфлэйну из Брершилла, дабы он повел ее к Нью-Йорку, курсом, обозначенным на картах, которые я тоже оставляю ему. В случае, если капитан Арфлэйн найдет город Нью-Йорк и живым возвратится во Фризгальт, он станет полновластным обладателем "Ледового духа" и всего груза, привезенного на нем. При этом моей дочери Ульрике и племяннику Манфреду следует сопровождать капитана Арфлэйна в его путешествии. Капитан Арфлэйн будет иметь власть над каждым, кто пойдет с ним. Пётр Рорсейн из Фризгальта".

Вновь приподнявшись, Ульсенн посмотрел на Рорсейна.

- Старика скрутила лихорадка. Он был безумен. Забудьте об этом условии. Отошлите Арфлэйна - разделите имущество согласно завещанию. Неужели вы решитесь на еще одно безумное плавание сразу же после неудачи, постигшей нас? Несчастье несет новую беду.

- Клянусь Ледовой Матерью, каким ты стал суеверным, кузен! - усмехнулся Манфред.- Ты прекрасно знаешь, что, отступив хотя бы от одного пункта завещания, мы не сможем вступить во владение. Подумай, как выгодна наша смерть. Моя доля плюс доля твоей жены сделают тебя влиятельнейшим правителем Восьми Городов.

- Я пекусь не о своем, состоянии. Я сам достаточно богат. Я хочу сохранить жизнь своей жене!

Вспомнив, как Ульсенн оставил в страхе свою жену во время охоты, Манфред вновь улыбнулся.

Смерив юношу злобным взглядом, Ульсенн, задыхаясь, откинулся на подушки.

Поднявшись, Ульрика произнесла с ничего не выражающим лицом:

- Лучше отнести его в постель.

Подняв носилки, Арфлэйн и Манфред пошли за Ульрикой по темному коридору к спальне Ульсенна, где того приняли слуги и уложили в кровать. С белым от боли лицом, почти теряя сознание, он продолжал бормотать о безумном завещании старого Рорсейна.

- Интересно, решится ли он сопровождать нас? - улыбнулся Манфред, выйдя из комнаты.- Вероятнее всего, он скажет, что здоровье и обязанности лорда вынуждают его остаться.

Они вместе вернулись в одну из комнат жилой части дома. Стены ее были украшены яркими картинами, кругом стояли кресла и кушетки, представляющие собой деревянные и фибергласовые рамы с натянутыми на них шкурами животных. Арфлэйн сел на одну из кушеток, напротив него села Ульрика, опустив глаза вниз.

Манфред остался стоять.

- Я должен идти, чтобы объявить завещание дяди, по крайней мере, большую его часть,- сказал он.- Для этого мне придется подняться в верхнюю часть города и прокричать слова завещания в рупор. Фризгальт почтил смерть Петра Рорсейна трехдневным трауром.

После ухода Манфреда Ульрика не изъявила желания, как ожидал Арфлэйн, остаться в одиночестве. Напротив, она приказала слугам принести горячий хесс.

- Выпьете немного, капитан? - тихо спросила она.

Кивнув, Арфлэйн с любопытством посмотрел на нее. Она поднялась и прошлась по комнате, как бы разглядывая картины на стене, которые были ей знакомы до мельчайших подробностей.

Наконец Арфлэйн не выдержал.

- Не следует думать, что вы поступили плохо, леди Ульсенн.

Повернувшись, она изумленно подняла брови.

- Что вы имеете в виду?

- Вы не бросили своего отца. Мы все думали, что он уже полностью оправился. Он сам говорил нам об этом. Вы не виноваты.

- Благодарю,- с легкой иронией в голосе произнесла она, наклонив голову.- Не уверена, что я чувствую себя виноватой.

- Прощу прощения, я подумал так,- ответил он. Подняв голову, она посмотрела ему в глаза. Отчаяние и страх наполнили ее взгляд.

Поднявшись, он шагнул ей навстречу и крепко взял ее за руки.

- Вы сильный человек, капитан Арфлэйн,- прошептала она.- Я слабая.

- Вовсе нет,- с трудом произнес он.

Мягко высвободив руки, она села на кушетку. Вернувшийся слуга поставил на небольшой столик бокалы и кувшин с хессом и удалился. Налив напиток в бокал, она протянула его Арфлэйну. Он стоял рядом с ней, держа в руках бокал, и смотрел на нее с нежностью во взгляде.

- Я подумал, что у вас много общего с отцом,- произнес он.- Сила, например.

- Вы совсем не знали моего отца,- напомнила она тихо.

- Думаю, что достаточно хорошо узнал его. Вы забыли, что я видел его, когда он умирал в одиночестве. Именно силу, такую же силу, какую я вижу в вас, я заметил в нем. Иначе я просто бы не стал его спасать.

Она вздохнула. Ее золотые глаза наполнились слезами.

- Возможно, вы ошибаетесь,- сказала она.

Сев рядом с ней, он покачал головой.

- Вся сила вашей семьи досталась вам. Впрочем, как и ее слабость.

- Какая слабость?

- Богатое воображение. Оно влекло его в Нью-Йорк, а вас на китовую охоту.

Ульрика благодарно улыбнулась.

- Если это попытка успокоить меня, капитан, то она имела успех.

- Я успокоил бы вас еще больше, если бы...

Он не хотел говорить этого, не хотел брать ее руки в свои, но все-таки сделал и то и другое. Однако она не сопротивлялась, и хотя лицо ее оставалось задумчивым и серьезным, она не казалась оскорбленной.

Теперь уже Арфлэйн заволновался, вспомнив, как обнимал ее на льду. Она залилась румянцем, но по-прежнему позволяла держать себя за руки.

- Я люблю тебя,- почти несчастно произнес Арфлэйн.

Разрыдавшись, она прижалась к нему. Он крепко обнял ее, перебирая ее прекрасные волосы, целуя ее в лоб, глядя в глаза. Смутно сознавая, что делает, Арфлэйн поднял ее на руки и понес из комнаты. Коридор был пуст, когда он прошел в ее спальню, где он предполагал положить ее в постель и оставить.

Комната находилась как раз напротив спальни Ульсенна. Она была уставлена креслами, шкафчиками, тут же находился небольшой столик. Кровать покрывали белые меха, такие же меха драпировали стены.

Он вдруг понял, что, несмотря на испытываемое чувство вины, он уже не может контролировать себя. Он поцеловал ее в губы. В ответ она обвила его шею руками, и он навалился на нее всей тяжестью своего массивного тела. Арфлэйн ощущал тепло ее тела через ткань платья, чувствовал, как она дрожит под ним, как испуганная птица. Одной рукой он стал поднимать подол ее платья. Схватившись за руку, она попыталась остановить его. Но он с упорством продирался сквозь складки одежды, пока не добрался до ее голого тела.