Майкл Муркок - Город Зверя

Майкл Муркок

Город Зверя

Трилогия о Майкле Кейне

Город Зверя

ПРОЛОГ

Я проводил летний сезон в Ницце, будучи достаточно счастливым, чтобы обладать небольшим личным доходом…

Это было замечательное лето 1964 года, и толпы были больше обычного — настолько больше, что я счел необходимым предпринимать продолжительные прогулки вдоль побережья и в глубь материка, поскольку желал немного побыть один.

Я теперь благодарен этим толпам — они вынудили меня удалиться от центра скопления народа, — иначе я никогда не повстречал бы Майкла Кейна, этого загадочного человека, в чью жизнь я вскоре был вовлечен.

Лемонтань расположен вдоль побережья примерно в двадцати милях от Ниццы. Маленькая картинная деревня на вершине взгорья. Единственной ее достопримечательностью было кафе с белыми стенами, где варили превосходный кофе. Не испорченный туристами, не затронутый ходом времени Лемонтань с его кафе-террасой стал для меня местом уединения.

Было, помнится, 15 июля — один из наилучших дней в году, теплый, солнечный. Я сидел за своим столиком, потягивая прохладное перно и глядя на голубое море, когда впервые заметил рослого человека. Он вошел и сел за свободный рядом с моим стол, заказав светлого пива; акцент выдал в нем американца.

Высокий, узкобедрый великан, бронзовый и красивый. С внешностью человека, выглядевшего в этом окружении словно молодой бог. И все же в глазах его сквозило выражение, которое бывает у человека, преследуемого неотвязной мыслью, оно, казалось, говорило о страшной трагедии.

Я занимаюсь литературой, нечто вроде писателя-любителя, написавшего один-два томика рассказов о путешествиях и реминисценций, и мои литературные инстинкты были немедленно разбужены. Мое любопытство пересилило обычные хорошие манеры, и я решил попробовать завязать с ним разговор.

— Приятный день, сэр, не правда ли? — обратился я к нему.

— Очень приятный. — Тон его был дружелюбный, но отдаленный, а улыбка — полуискренней.

— Вы, я полагаю, американец. Вы остановились в деревне?

Он рассеянно кивнул и отвернулся, уставившись на море. Но если бы я не навязался на разговор, то лишил бы себя невероятного опыта и упустил бы самую странную повесть из всех, что мне когда-либо рассказывали.

Когда официант подошел ко мне за заказом, я велел ему принести американцу еще пива. Когда заказ был выполнен, я взял рюмку, подошел к его столику и спросил, не могу ли присоединиться к нему.

— Извините меня, — сказал он, неожиданно поднимая взгляд и даря мне один из тех дружеских полупечальных улыбок, которые станут для меня скоро близкими, — я замечтался, присаживайтесь. Мне просто необходимо с кем-нибудь поговорить.

— Вы давно здесь? — спросил я.

— Где? На Земле?

Это был поразительный по своей странности вопрос. Я засмеялся.

— Нет, конечно. В деревне?

— Нет, — ответил он, — недавно. Хотя, — он глубоко вздохнул, — чересчур уж давно, к сожалению. Вы англичанин, не так ли?

— На самом деле я родился в Новой Англии, — ответил я, — но меня усыновил выходец из Англии. А вы сами из Америки?

— Да, из Америки. Первоначально из Огайо.

Я был сбит с толку его напряженными ответами и его отвлеченной манерой речи. Почему он интересовался, имею ли я в виду планету, когда я спросил его, как давно он находится в деревне? Этот ответ еще больше разжег мое любопытство.

— Вы работаете в Америке? — продолжал я нажимать на него.

— Раньше работал, да. — Он вдруг посмотрел прямо на меня, его алмазно-голубые глаза буквально сверлили меня. Я почувствовал себя как бы включенным в розетку электрической сети.

Он продолжил:

— Это, полагаю, и было началом всего. Я мог бы рассказать вам повесть, которая заставила бы вас бежать звонить в ближайший сумасшедший дом, чтобы меня туда отправить.

— Вы меня интригуете. Судя по вашему виду, это — трагедия. У вас была неудачная любовь, не так ли? — Тут же я подумал, насколько нахальным сделало меня мое любопытство. Но он, казалось, не обиделся.

— В некотором смысле, можно сказать и так. Меня зовут Майкл Кейн. Это для вас что-нибудь значит?

— Я что-то слышал, — соврал я.

— Профессор Майкл Кейн из Чикагского Института Специальных Исследований. — Он снова вздохнул. Он заговорил о своем прошлом. — Мы занимались секретными исследованиями по передаче материи на расстояние.

— Передаче материи?

— Мне в действительности не следовало бы вам этого говорить, но теперь это, кажется, неважно. Мы пытались построить машину на основе электроники и ядерной физики, которая смогла бы расщепить атомы объекта и преобразовать их в серию волн, передаваемых на расстояние, подобно радиоволнам. Был построен и приемник, который мог теоретически ретранслировать волны обратно в передатчик.

— Вы хотите сказать, что яблоко могло быть разложено на частицы, передано, как, скажем, радиоволны, и снова стать тем же самым яблоком на другом конце, в приемнике. Теперь, когда вы об этом поведали, мне вспоминается, что я где-то читал об этом. Но я думал, что такая машина существует только в теории.

— Так оно и было до сравнительно недавнего времени — в вашем недавнем прошлом.

— В моем прошлом? А разве оно, в сущности, не то же, что и ваше? — Я был удивлен.

— К этому я и подхожу, — сказал он. — Если ее усовершенствовать — такая машина могла принять даже человека, расщепить его на атомы, передать его на любое расстояние и в приемнике на другом конце снова собрать его.

— Поразительно! Как вы сделали такое открытие?

— Построить такую машину стало возможным после завершения некоторых исследований по лазерам и мазерам. Я не стану докучать вам серией непонятных уравнений, но наша работа по световым волнам и радиоволнам оказала в этом большую помощь. Я был физиком, возглавлявшим эту работу. Я помешался на этой идее… — Голос его прервался, и он задумчиво посмотрел на стол, крепко сжав пальцы.

— А что же случилось? — нетерпеливо спросил я.

— Мы добились того, что машина заработала. Мы пропустили сквозь нее несколько крыс и мышей — успешно. А потом нам надо было испытать ее на человеке. Это было опасно — мы не стали искать добровольца.

— Так, значит, вы решили сами испытать ее?

— Совершенно верно, — улыбнулся он. — Понимаете, мне не терпелось доказать, что действительно сработает, хотя я и так был в этом убежден. — Он помолчал, а затем добавил: — Но она не сработала.