Торн Стюарт - Дары зингарцев

кхитайски ни слова, даже само название страны они

произносят как-то иначе.

Но оставим пока в стороне восторги

путешественника. Голуби дохнут один за другим, у меня

осталось их всего трое, и одного я сейчас пошлю к тебе.

Вернемся к моему визиту во дворец. Кратиос, если тебе

кто-нибудь еще начнет рассказывать про чудеса и

богатства Кхитая, отошли его прочь. Ни один язык не в

силах описать великолепия и пышности

императорского дворца. По секрету скажу тебе, что

наш дворец в Кордаве рядом с ним - просто лачуга.

Хорошо, что немногие хайборийцы бывали в Кхитае

короли разорили бы свои народы, пытаясь выстроить

себе с их слов что-либо подобное.

Прежде всего: дворец этот огромен. Его называют

Дворцом Ста Десяти Красных Крыш - брат мой, это не

преувеличение. Он находится не совсем в городе, а как

бы в своем государстве - на островах посреди реки, на

которой стоит столица. Это действительно больше

сотни домов, один другого краше. Здесь живет сам

император, его семья, его слуги и некоторые сановники.

Во дворце же находится и множество государственных

служб, как-то: суды, торговая палата и прочее. От дома

к дому через острова тянутся бесконечные мостики и

галереи, выкрашенные в яркие цвета, а иногда

сделанные из ценных пород дерева. Арки ворот этих

мостиков высечены из глыб нефрита, бирюзы

и яшмы, и всюду - драконы. Этот город недаром

называют Городом Тысячи Драконов. Как друиды

пиктов верят, что каждое дерево имеет душу, так здесь

жрецы Падды каждой живой твари дарят дракона

покровителя. Есть драконы огня, земли, воздуха и воды,

каждая из этих разновидностей делится еще на сотни.

Во всяком случае, я уже сталкивался с Драконами

Травы и Драконами Облаков.

Драконом, кстати, называют здесь и моего нового

знакомца, Конана. Он прибыл в столицу чуть раньше

меня, и теперь только и слышно, что о Сияющем

Полуночном Драконе, чья шайка уже совершила

несколько ограблений, немыслимых по дерзости и

изобретательности. Представь себе только, что он

сделал, чтобы обокрасть дом Верховного Жреца: как ни

мало у меня осталось голубей, я все же расскажу тебе об

этом. Дело в том, что они тут все весной просто сходят с

ума - что ни день, то у них по весне какой-нибудь

праздник. Праздник Первой Травы, праздник

Урожайной Луны, праздник Солнцестояния. Есть среди

этого и праздник, посвященный прилету птиц. Первые

соловьи появляются в Кхитае рано, гораздо раньше,

чем у нас. Сейчас здесь цветут миндаль и вишня, город

удивительно наряден в этом уборе. Я и представить

себе раньше не мог, что можно объединить город и

плодовый сад, ведь у нас города - один лишь камень, а

здесь все просто утопает в зелени. И вот где-то на

ближайшие десять дней приходится праздник Птичьего

Прилета - если я правильно понял Моу Па. Так вот

Конан со своей шайкой выбрался за город, наловил три

десятка соловьев и выпустил в саду Верховного Жреца.

И вся прислуга, все домочадцы, весь дом от мала до

велика вылез в сад и ночь напролет восхищенно внимал

их свисту и чириканью. А знаменитый Амра тем

временем преспокойно вынес из дома все, что смог

унести.

Я чуть не умер от хохота, когда наш смешной

Моу Па, скорчив постную мину, рассказывал мне об

этом. Надо же было додуматься до такого, да еще

иметь терпение изловить столько птиц! Право же, я

начинаю восхищаться этим человеком. Но еще

удивительнее показалось мне то, что Верховный

Жрец, узнав об ограблении, будто бы пожал плечами

и сказал: _Что с того, зато какая это была ночь!_ По

моему, это уже легенда, но если это - правда, тогда он

либо величайший мудрец, либо величайший болван.

Я, кстати, постоянно сталкиваюсь здесь с тем, что не

знаю, как воспринимать слова и поступки этих людей

- как слова и поступки небожителей, уже почти не

принадлежащих нашему суетному миру, или как

детский лепет. Право же, любой бы на моем месте

растерялся..._

Римьерос отложил перо и принялся перечитывать написанное. Затем скомкал лист и бросил в угол. Отправлять брату подобное письмо означало вызвать его в лучшем случае недоумение, а в худшем - настоящий гнев. Вовсе не за цветущими вишнями и городскими сплетнями посылал он в Кхитай младшего брата. Он ждал рассказа о том, как встретили дар, как восприняли появление зингарского посольства.

Но при всем желании не смог бы Римьерос рассказать ему об этом. Странное чувство раздвоенности, поселившееся в нем с той ночи, когда он смотрел в хрустальный шар и видел в нем опрокинутые в бездонность неба звезды, не оставляло его теперь ни на миг.

Сам прием прошел великолепно. Три дня дороги Моу Па без умолку болтал на своем жутком аквилонском, рассказывая о Кхитае, столице, обычаях и нравах отдельных провинций и прочем. Большая часть сведений о торговле, армии, городах и прочем была выужена именно из этих его рассказов. Но иногда Римьерос задавал себе вопрос: а есть ли хоть слово правды во всех его историях? И в то же время все жесты и слова переводчика были так искренни и даже немного наивны...

Как видно, он и впрямь был в милости у Императора, потому что, сопровождая Римьероса, как отметил барон Марко, был _вхож решительно повсюду_. И это тоже ни с чем не вязалось, пока зингарец не узнал наконец, кто такие эти юноши в одеждах цвета первой зелени. Личная охрана, послы и слуги Императора, дети знатнейших семей, воины и поэты. Узнав об этом, Римьерос как следует пригляделся к переводчику - и окончательно уверился в том, что тот далеко не так прост, как хочет казаться.

В который раз повторял себе принц, что миссия его исполнена блестяще, что большего почета, вероятно, не был удостоен никто из чужестранцев: его и барона Марко поселили непосредственно во дворце Императора, вернее, одном из его дворцов. Им отвели роскошные покои, светлые, с огромными окнами, в которые лезли цветущими ветвями персики и вишни. Их слуги расположились здесь же, на втором этаже; вместе с ними, в отдельной маленькой каморке под самой крышей, поселился Моу Па - чтобы быть всегда под рукой. Остальных зингарцев разместили немного скромнее, но тоже на Островах.

В столицу они вступили под вечер второго дня пути, и следующий день ушел на то, чтобы отмыться и привести себя в порядок перед посещением Императора. Наутро он проснулся необычайно рано и уже не мог уснуть, маясь бездельем до самого полудня, пока не явились чиновники и царедворцы - сопровождать послов во дворец.