Георгий Бовин - Дети Земли

Глава 4

В МИРЕ ЧУДЕС

Небесный свод, горящий славой

звёздной,

Таинственно глядит из глубины,

И мы плывём, пылающею бездной

Со всех сторон окружены.

А теперь, товарищи, немедленно спать! — сказал Игорь Никитич, поднимаясь из-за стола. — И не забудьте пристегнуться ремнями, иначе вы рискуете взлететь во сне на воздух, когда кабина перестанет вращаться, — добавил он, укладываясь на койку.

Вскоре все последовали его примеру. Металлические шторы на окнах были закрыты, освещение выключено, и в кабине воцарилась непроницаемая тьма. Тишину нарушало только тикание хронометров да мирное посапывание спящих. Несмотря на крайнее утомление, а может быть, именно вследствие этого, Галя довольно долго не могла уснуть. Снова и снова переживала она перипетии взлёта или старалась вообразить мир без тяжести, ожидавший её при пробуждении.

В конце концов усталость взяла своё, и Галя уснула. Сначала сон её был очень глубоким. Но по мере того, как организм восстанавливал силы, отдохнувший мозг стал развёртывать перед её внутренним взором всё более и более пёстрый ковёр сновидений.

...Москва. Летний солнечный день. Галя торопится на занятия. Боясь опоздать, она старается догнать переполненный троллейбус, но он уходит у неё прямо из-под носа. Она долго стоит в очереди, но уже не на улице, а в институтском коридоре. Сейчас её вызовут на экзамен. Галя чувствует, что' плохо подготовилась. Она волнуется, и из-за этого время тянется томительно долго.

...Институт самым необъяснимым образом превращается в Парк культуры. Она стоит перед качелями и смотрит, как какие-то парни несколько раз подряд описывают в воздухе одну и ту же тошнотворную дугу. От этого сосёт под ложечкой и мутит... Раз, два! Раз, два! — бухает в такт сердце...

...Скорей, скорей, она опаздывает! Автомобиль мчится по загородному шоссе, взлетая на подъёмах и отчаянно ныряя на спусках. У-ух! У-ух! У-ух! Вверх — вниз! Вверх-вниз!.. Когда же конец этому сумасшедшему пути?

...Кабина «Урана». Уже много-много часов Галя лежит на койке, раздавленная непрекращающимся ускорением. Спидометр показывает чудовищную цифру: двести девяносто семь тысяч километров в секунду! А разгон всё идёт и идёт. От непомерной тяжести трудно дышать и кружится голова,

Игорь Никитич как ни в чём не бывало расхаживает по кабине.

— Сейчас мы достигнем скорости света, и время перестанет для нас существовать. — Он многозначительно указывает на окно:- Видишь, какими фиалками цветут звёзды впереди? А те, что сзади, похожи на брызги крови. Наша скорость изменяет частоту встречных и догоняющих световых волн. Вот, вот, смотри! Мы помчались, как световой луч!

Галя приникает к окну и видит, как весь бесчисленный звёздный рой вдруг приходит в движение. Яркие фиолетовые звёзды, расположенные как будто на самом пути «Урана», медленно, потом всё быстрей и быстрей отходят в сторону, зеленеют, белеют, стремительно проносятся мимо и, снова смыкаясь у какого-то полюса позади корабля, постепенно багровеют и гаснут. Какой восторг! Какая неописуемая красота!

Звёзд впереди становится всё меньше и меньше. «Уран» покидает пределы Галактики. Она остаётся где-то там, в прошлом, невидимая из-за чудовищной скорости. Кругом темно, пусто... и страшно! Одни... Одни среди беспредельной, невероятной чёрной пустоты! Никто не услышит, не поможет, не узнает... Какая тоска!

Время тянется, как тонкая бесконечная паутина. Кажется, будто века нескончаемой вереницей бредут мимо остановившегося «Урана»... «А что, если паутина порвётся. — скребётся, как мышь, нестерпимая мысль. — Тогда...»

«Уж не сплю ли я? — думает Галя с тревогой, напрягая все силы, чтобы сбросить оцепенение. — Должен же быть конец этому страшному полёту!»

«Вечность конца не имеет!»- возникает в её мозгу... А может быть, это говорит ей Белов?

— Помни: текущее мгновение — дверь, сквозь которую будущее стремится в прошедшее... — снова громоздятся в её мозгу глыбы слов, смысл которых неохватен. — «Но ведь я же читала это! — борется Галя с кошмаром. — Это написал Фламмарион! Вот сейчас возьму и проснусь, и всё кончится».

— Вселенная безгранична! Смотри! — властно говорит ей Игорь Никитич. Нет, это не он, это отец! Да, да отец, живой и любимый! Как же она раньше этого не понимала? Она нежно приникает к его плечу, и они вместе всматриваются в чёрную бездну.

И вот впереди, далеко-далеко, появляется голубой комочек. Скоро он разрастается в туманный завиток, который ширится, заполняет небо, распадается на бесчисленные звёзды и вихрем несчётных искр налетает на корабль.

И снова впереди загораются всё новые и новые сиреневые звёзды. Пролетая мимо, они проходят через все цвета радуги, багровеют и гаснут.

Галя смотрит вперёд с удивлением и смутной тревогой: одна из звёзд не уступает дороги. Она упорно стоит на пути и растёт на глазах, изливая потоки ослепительного света. Игорь Никитич и Константин Степанович суетятся у пульта управления, пытаясь отклонить корабль... Поздно! Вот она, жадная огненная пасть, разинутая на полнеба! Налетела, замкнулась, испепелила...

— Ох! — Галя со стоном приоткрыла веки. Откуда-то снизу прямо в глаза бил ослепительный солнечный луч. Кабина была перевёрнута вверх дном. Галя лежала спиной к полу, который стал потолком, и смотрела вниз. «Почему я не падаю?»- подумала она и тотчас решила, что это продолжение сна и удивляться не стоит. Самое непонятное заключалось в том, что неподвижное яркое Солнце находилось где-то внизу. Это было совершенно ни с чем не сообразно. Галя зашевелилась и повернулась на бок. Теперь низом ей стала казаться стена кабины, на которую она смотрела. Ей стало не по себе.

Она огляделась. Все ещё спали, за исключением Константина Степановича, который, медленно перебирая руками, полз по стене вниз головой. Ноги его вяло болтались в воздухе, ни к чему не прикасаясь. Галя почувствовала, как острый холодок страха пробежал по спине. Она с тоской смотрела на более чем странные манипуляции старого профессора, ничего не понимая.

Вдруг Константин Степанович нечаянно выпустил из рук поручень, за который держался, и беспомощно забарахтался в воздухе, подобно не умеющему плавать человеку, попавшему в воду. Воздух держал его на весу, и сколько профессор ни старался сдвинуться с места, это ему не удавалось. Он продолжал делать нелепые движения в каком-нибудь полуметре от стены, не в силах до неё дотянуться.

Видимо, решившись на что-то, он сердито крякнул, подогнул ногу и, приняв совершенно нелепую позу, начал стаскивать ботинки. Затем деловито осмотрелся и запустил им в пространство между окнами. Ботинок ударился о стенку, отскочил и медленно поплыл по воздуху, а Константин Степанович сдвинулся, наконец, с места и, добравшись до стены, крепко уцепился за выступ.