Георгий Бовин - Дети Земли

Белов выключил микрофон. Прожекторы уже потухли. Заводской двор быстро освобождался от людей. Через несколько минут вокруг корабля не осталось ни души.

Максим и Маша спешно отключали проводку, которой «Уран» был соединён с Землёй, и выбрасывали через дезинфекционную камеру ненужный теперь телефон и прочую «земную» аппаратуру. Шторы на окнах закрылись, засияли экранные перископы. Белов, воздушные лётчики и космические штурманы заняли свои места. Остальные легли на раскрытые койки.

— Всё ли готово? — спросил Белов. Получив утвердительный ответ, он опустил руку на рубильник, включавший урановый котёл и управление кораблём, и повернул его до отказа. Рассыпалась сухая дробь включившихся контактов. Осветились щиты управления, ожили в прозрачных футлярах гирокомпасы, зашевелились стрелки приборов.

Белов нажал одну из кнопок на щите. Раздался низкий, воющий звук, который стал быстро повышаться и через несколько секунд перешёл в еле слышный свист, тонкий, как жужжание комара: начали работу гироскопические стабилизаторы полёта.

— Подъём! — скомандовал Белов.

Сидоренко взялся за универсальную рукоятку управления. Страшный грохот потряс корабль. На экранах перископов вспыхнули два огненных кольца, повисших над «Ураном»: это пришли в движение могучие крылья-винты. Корабль быстро поднимался. Внизу клокотала мешанина из пыли и дыма.

Перед Сидоренко вспыхнула надпись: «Горизонтальный полёт!».

Крылья остановились. От их концов протянулись четыре огненные струи.

Галя с инстинктивным страхом ждала момента перехода на горизонтальный полёт, думая, что корабль начнёт проваливаться в воздухе. Но «Уран» только дрогнул, качнулся и ринулся вперёд. Тяжесть возросла. Кабина слегка повернулась относительно своей внешней оболочки. Галя вспомнила, что её пол автоматически устанавливается перпендикулярно к направлению равнодействующей ускорений.

Неожиданно рёв двигателей превратился в скрежещущий вой, точно какие-то гиганты раздирали небосвод, как растянутую парусину. Корабль перешёл звуковой барьер.

Вдруг распахнулись шторы. «Уран» нёсся на огромной высоте, всё ещё продолжая свой стремительный подъём. Залитая лунным светом Земля казалась бесконечной наклонной плоскостью. Галя включила кинокамеру. «Уран» летел на юго-запад, на высоте пятнадцати километров. Освещение в кабине было выключено. Над головой сияла полная, яркая Луна с резко очерченными контурами морей.

В лунном сумраке слабо светились циферблаты приборов да зеленел круглый экран радара. В его нижней части мерцала панорама горизонта, лежащего на курсе корабля.

Стало почти тихо. Стрекотание киноаппарата переплеталось с постукиванием метронома.

Вспыхнула новая надпись: «Перейти на космическое управление!».

«Сдал!» — «Принял!» — одновременно вспыхнули ответные надписи. Стрелка хронометра добегала последние деления до красной черты.

— Ход!

Среди вспыхнувшей перестрелки контакторов возник и разросся протяжный вой гироскопов. Нос корабля стремительно задрался вверх. «Уран» нацелился в зенит... И вдруг Галя почувствовала, как неодолимая сила придавила её к подушке. Она хотела поднять голову, пошевелить рукой, но тело, точно налитое свинцом, отказывалось повиноваться. Главный двигатель начал свою работу. Три миллиона лошадиных сил с ожесточением рвали невидимые узы, которыми старая Гея пыталась удержать своего могучего первенца.

Четверг, двадцать шестого марта 19 ... года был обыкновенным весенним днём.

Шёл предпоследний год семилетки. Страна стояла на трудовой вахте. Радио в этот день передавало обычную программу; правда, в ней было больше, чем обычно, детских передач: наступили школьные каникулы. Жизнь шла своим чередом. И вдруг...

В три часа без пяти минут были включены громкоговорители на улицах и площадях. В эфир полились знакомые и всегда волнующие звуки стеклянных колокольчиков:

«Ши-ро-ка стра-на мо-я род-на-я!».

Одна за другой, услышав чрезвычайные позывные московского радио, настраивались зарубежные станции: как по взмаху дирижёрской палочки, затихал бурный поток неистовых джазовых мелодий, тягучих звуков церковных богослужений, жужжащих воркований политических и спортивных комментаторов.

И когда ровно в три по московскому времени русский диктор произнёс: «Говорит Москва! Работают все радиостанции Советского Союза. Передаём экстренное правительственное сообщение», — миллионы людей на всей необъятной поверхности земного шарa затаили дыхание.

Донецкие мастера угля, уральские сталевары, архангельские лесорубы замерли у репродукторов, боясь вытереть пот, выступивший на разгорячённых лицах.

Матросы на кораблях, скользивших по разнеженным весенним тёплом северным морям или грудью пробивавших себе путь среди пляски осенних штормов на далёком юге, бросили свои обычные дела и столпились в кубриках.

Отдыхавшие после работы докеры Гонконга, ненароком включившие днём радио рабочие Брюсселя кто громко, кто осторожным шепотком спешили передать друг другу:

«Говорит Москва!».

И всё новые и новые миллионы людей склонялись над приёмниками. Сидевший за утренним кофе нью-йоркский бизнесмен, услышав от взволнованного секретаря: «Говорит Москва, экстренное правительственное...» — поперхнулся и, бросив свой завтрак, засеменил к приёмнику, на ходу прижимая рукой занывшее сердце.

— «Говорит Москва!» — и на всех радиостанциях мира включаются звукозаписывающие аппараты, а дежурные журналисты торопливо вынимают блокноты и авторучки.

— «Говорит Москва!» — и весь мир, взволнованный, ожидающий, толпится у репродукторов, боясь шевельнуться, чтобы не упустить ни слова.

Сообщение было кратким, но потрясающим. Правительство Советского Союза извещало мир, что вчера, двадцать пятого марта 19... года, в двадцать два часа тридцать минут по московскому времени советский космический корабль с экипажем, состоящим из восьми человек, отлетел на планету Венеру.

Целью предстоящей экспедиции является разрешение ряда научных проблем, касающихся обитаемости Венеры, условий жизни на её поверхности, её геологического строения, состава атмосферы, а также изучение напряжённости гравитационного и магнитного полей, космических излучений и видимости планет и звёзд из космического пространства.

В заключение напоминалось, что ряд пробных полётов, совершённых вокруг Луны два года назад, закончился вполне удачно и принёс ряд ценных научных данных.

Уже сообщение было трижды повторено, уже давно отзвучал государственный гимн, а люди всё ещё толпились у репродукторов. Они не могли опомниться. Совершенно незнакомые люди поздравляли друг друга, целовались и шумно, как дети, выражали свой восторг.