Герберт Уэллс - Остров доктора Моро
Вскоре мы прошли мимо вырубленных и почерневших стволов деревьев, далее очутились на ровном месте, посыпанном желтовато-белого цвета песком, от которого исходил едкий запах, ударявший в нос и жегший горло. Направо встретился обломок голой скалы, за нею виднелась голубая поверхность моря. Тропинка круто спускалась к узкому ущелью меж двух громадных обожженных и черных скал. Мы направились туда. Этот проход после ослепляющего блеска сернистой почвы казался чрезвычайна темным. Его стены поднимались отвесно и вверху почти сближались между собою. Красные и зеленые круги стояли перед моими глазами. Мой провожатый внезапно остановился и произнес:
— Вы в моем доме!
Мы находились в глубине какой-то расщелины, которая сперва показалась мне совершенно темною. Я услышал разнообразные звуки и энергически протер левой рукою свои глаза. Неприятный запах стоял кругом. Подобный запах бывает в дурно содержимых клетках с обезьянами. Вдали виднелся холм, покрытый зеленью и освещенный солнцем; со всех сторон сквозь узкие щели проникали лучи света и скудно освещали внутренность помещения.
VII
Изучение закона
Нечто холодное коснулось моей руки. Я сильно задрожал и прямо против себя различил неопределенную розоватую фигуру, походившую более всего на ободранное дитя. В этом создании, на самом деле, миловидные черты ребенка сочетались с отталкивающими чертами трехпалого тихохода, как, например, тот же низкий лоб и те же медленные движения. Когда рассеялось первое ослепление, причиненное быстрым переходом от яркого солнечного дня к темноте, я стал яснее видеть окружающее. Маленькое существо, дотронувшееся до меня, стояло передо мною и испытующе разглядывало меня. Мой провожатый исчез.
Место представляло узкий вырытый проход, или, лучше сказать, глубокую расщелину между двумя высокими стенами остывшей лавы; с каждой ее стороны поднимались кверху морские травы вперемежку с пальмами и камышами. Скалы служили опорою этим растениям, которые образовывали собою простую берлогу, едва доступную лучам света. Извилистая щель, ведшая в овраг, имела не более трех метров в ширину и была загромождена остатками плодов и различного рода другими отбросами, издававшими зловоние.
Маленькое розовое существо все еще рассматривало меня своими мигающими глазками, когда в одном из ближайших отверстий берлоги вновь показался мой человек-обезьяна, знаком приглашая меня войти. В тот же самый момент какой-то толстый кривобокий урод, согнувшись, вышел из пещеры, которая находилась в конце этой странной улицы. Среди освещенной зелени листвы безобразная его фигура приподнялась, и он уставился на меня глазами. Я колебался, смутно желая бежать из этого места по только-что пройденному мною пути, затем, однако, решив испытать приключение до конца, крепче сжал свою палку в руке и последовал за моим проводником под зловонный навес.
Я вошел в полукруглое пространство, своею формой напоминающее пчелиный улей; около каменной стены, представлявшей перегородку внутри помещения, была сложена провизия из разнообразных плодов, кокосовых и других орехов. Грубая деревянная и каменная посуда валялась разбросанной на земле и отчасти на плохенькой скамейке. Огня не было. В самом темном углу хижины сидела на корточках какая-то бесформенная масса; она при виде меня заворчала. Мой человек-обезьяна продолжал стоять, слабо освещенный светом, проникающим через входное отверстие, и предложил мне расколотый кокосовый орех. Я пробрался до противоположного угла, уселся на корточках и принялся грызть с возможным спокойствием орех, не смотря на одолевший меня страх и на невыносимый спертый воздух в хижине. У входа появилось розовое созданьице и вместе с ним еще другое двуногое рыжего цвета и с блестящими глазами. Оба они принялись через плечо глазеть на меня.
— Гм! — проворчала неопределенная масса из противоположного угла.
— Это человек, это человек, — затараторил мой вожатый, — человек, живой человек, подобный мне!
— Довольно! — ворчливо прервал его голос, выходивший из мрака.
Я грыз свой кокосовый орех среди напряженной тишины и старался, но без успеха, увидеть, что происходило в темноте.
— Это человек? — переспросил голос. — Он пришел жить с нами?
Голос был сильный, немного запинался и заключал в себе какую-то странную интонацию, которая особенным образом действовала на меня; произношение, однако, было более или менее правильное.
Человек-обезьяна посмотрел на меня, как бы ожидая чего-то. Я понял его молчаливый вопрос и отвечал:
— Он пришел жить с вами!
— Это человек; он должен изучить закон!
Я начинал теперь различать среди царствующей темноты неясный черный контур существа, с вдавленной в плечи головой, сидевшего в углу на корточках. В пещере стало еще темнее от появления у входного отверстия двух новых голов. Моя рука сильно сжала оружие. Существо из темного угла заговорило возвышенным голосом:
— Повторяйте слова!
В начале нельзя было расслышать его слов, но вдруг он громко растянул нараспев:
— Не ходить на четырех ногах — это закон…
Я остолбенел.
— Повторяйте же слова! — пробормотал человек-обезьяна. При этом он сам повторил их, и все существа, которые толпились у входа, поддакнули ему хором с какою-то грозной интонацией в голосе.
Я убедился, что мне должно также повторять эту глупую формулу, и тогда началась безумная комедия. Голос впотьмах напевал фразу за фразой, на манер причитываний, а все остальные присутствующие повторяли их. Произнося слова, они в то же время раскачивались из стороны в сторону и ударяли себя по бедрам; я следовал их примеру.
Мне казалось, что я уже умер и нахожусь в мрачной пещере загробного мира, окруженный таинственными уродами. Кое-где в пещеру скудно проникали лучи солнца. Все мы раскачивались и пели в унисон:
— Не ходить на четырех ногах! Это закон… Разве мы не люди?
— Не кушать ни сырого мяса, ни рыбы. Это закон. Разве мы не люди?
— Не сдирать коры с деревьев. Это закон. Разве мы не люди?
— Не гнаться за другими людьми. Это закон. Разве мы не люди?
Можно себе представить все остальное после подобных глупых запрещений; после них мне казались возможными и всякие другие запретительные статьи, еще более бессмысленные, невозможные и безнравственные. Особого рода усердие овладело всеми нами. Раскачиваясь и бормоча все скорее и скорее, мы повторяли статьи странного закона. Хотя я несколько и поддался влиянию этих дикарей, тем не менее, в глубине души готов был смеяться над всем происходившим. Мы проговорили вслух целый ряд запрещений, затем начали напевать новую формулу закона.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});