Брайан Олдисс - Лето Гелликонии

Король почти бегом направился к деревянному дворцу.

По его команде Гвардия пришла в движение. По решению короля через час пешим ходом они отправляются в Олдорандо. Его яростный голос мгновенно пробудил весь дворец. Все в нем встревоженно зашевелилось.

Звуки суеты донеслись и до покоев королевы. Застыв посреди своей янтарной комнаты, МирдемИнггала прислушивалась к происходящему. Ее телохранитель стоял у дверей. Мэй ТолрамКетинет вместе с несколькими другими фрейлинами сидела в маленькой комнатке-прихожей, держа на коленях принцессу Татро. Все окна на половине королевы были задернуты толстыми шторами.

МирдемИнггала была облачена в свое излюбленное длинное платье из кисеи. Ее лицо было бледнее крыла птицы-коровы на снегу. Она прислушивалась к крикам мужчин и топоту хоксни, к ругательствам и командным выкрикам, доносящимся снизу. Раз она двинулась к шторам, но потом, словно презирая себя за слабость, отошла от окна. В комнате царила жара, и жемчужины пота выступили на ее бледном высоком лбу.

КараБансити поднялся с земли. Он спустился к морю, туда, где никто не мог его увидеть и где он мог успокоиться. По прошествии некоторого времени он начал тихонько напевать. Он получил свою свободу обратно, хотя и остался без часов.

Изнемогая от душевной боли, король поднялся в маленькую комнату одной из скрипучих башенок дворца и запер за собой дверь на задвижку. Здесь пахло пером, плесенью и старой соломой. На широких половых досках виднелись пятна голубиного помета, но, не обращая на них внимания, король лег на спину и усилием воли погрузил себя в пбук.

Отделившись от тела, его душа стала прозрачной. Подобно крылышку мотылька, он принялся опускаться в нежную бархатистую тьму. Очень скоро все краски мира остались позади — вокруг властвовала одна только чернильная ночь.

Парадокс пребывания в мире забвения состоял в том, что для перемещения и пространственного ориентирования там душе не требовалось никакого руководства; простираясь везде и всюду в своем самом долговечном пристанище, она чувствовала себя в нем очень уютно.

Целью глубинного путешествия души короля Орла была точно определенная точка света, исходящего от останков его отца.

Пятно света, некогда бывшее настоящим живым существом, королем Борлиена ВарпалАнганолом, сейчас, если вглядеться, представляло собой легкий набросок пробивающегося сквозь листву солнечного луча на древней стене, смутно обозначающего грудную клетку, тазовые кости и прочее, но все весьма и весьма условно. Все, что осталось теперь от некогда носившей на себе корону головы, стало небольшой бесформенной каменной глыбой, с парой горящих янтарей, вкрапленных в глазницы. Ниже, прямо под этим верхним утолщением — совершенно прозрачные — струились напоминающие пряди субстанции останков.

— Отец, я пришел к тебе, твой недостойный сын, для того чтобы вымолить у тебя прощение за причиненные тебе обиды.

Так сказала душа ЯндолАнганола, повиснув в пространстве, лишенном каких-либо следов воздуха.

— Мой дорогой сын, я рад видеть тебя здесь и всегда буду рад встрече с тобой, когда бы ты ни пришел ко мне. У меня нет затаенных обид на тебя и мне не в чем тебя упрекнуть. Ты всегда был и останешься моим возлюбленным сыном.

— Отец, я готов выслушать любые твои упреки. Более того, я готов понести самое суровое наказание, ибо теперь понимаю, насколько тяжким был совершенный мной по отношению к тебе грех.

— Молчи, сын мой, ибо в мире мертвых не говорят о земных грехах. Ты мой возлюбленный сын, и для меня этого достаточно. Больше ничего не нужно говорить. Все, что было темного и тяжелого, осталось в прошлом.

Когда останки говорили, из места, должного означать их ротовое отверстие, словно бы вырывался тусклый огонь, но не более сильный, чем трепетное сияние потухающей свечи. Зарождаясь где-то в недрах грудной клетки, светящаяся дымка слов поднималась по стеблю гортани и, выплеснувшись наружу, так же неторопливо оседала, уплывая в бесконечность.

Душа короля Орла заговорила снова.

— Отец, я молю тебя не щадить меня. Облегчи мои страдания. Ноша их невыносима.

— За тобой нет вины, сын мой. Здесь, в этом тихом прибежище, обретенном мной после смерти, мне не в чем упрекнуть тебя.

— Отец, десять лет я держал тебя в заточении в дворцовой темнице. Разве можно мне это простить?

След слов останков ВарпалАнганола поднялся облаком вокруг его головы, заблистав мельчайшими искрами.

— Сын мой, успокойся. Годы, проведенные в заключении, я теперь вспоминаю с трудом, хотя ведь и там я был не одинок — ты часто приходил ко мне, чтобы поговорить со мной или спросить совета. Наши разговоры всегда доставляли мне радость.

— Там было далеко не весело, в этой подземной тюрьме.

— Зато там были тишина и покой, в которых я наконец смог поразмыслить над крушением своей жизни, над ее неудачами и хорошенько приготовиться к тому, что ждет меня впереди.

— Если это возможно, утешь меня еще одним советом, отец.

— Говори, сын.

— Во-первых, прошу тебя сказать мне, если это возможно, нет ли среди вашего братства моего блудного сына. Во время последней моей с ним встречи я с тревогой заметил в его лице крайнее отчаяние.

— Мы с радостью принимаем к себе любого вновь прибывающего, и твоего сына, своего внука, я буду приветствовать лично — однако сейчас он все еще не закончил свои странствия по миру света.

Обдумав услышанное, душа ЯндолАнганола снова заговорила.

— Отец, мое положение в мире живых тебе известно лучше кого бы то ни было. Посоветуй мне, куда я должен теперь идти, что делать. Вернуться ли мне в Матрассил? Или остаться в Гравабагалинене? А может быть, идти, как и было задумано, в Олдорандо? Что мне сделать, чтобы добиться от будущего наилучшего результата?

— Куда бы ты ни направился, везде присутствуют те, кто ждет тебя с нетерпением. Многих ты знаешь, хотя и не всех — например, в Олдорандо в ожидании тебя сгорает от нетерпения некто, о ком ты понятия пока не имеешь. Твоя судьба находится сейчас в руках этого человека. Так что отправляйся в Олдорандо.

— Спасибо, отец. Твои советы всегда помогали мне справиться с трудностями жизни. Как послушный сын, я так и поступлю.

С этими словами душа короля устремилась вверх, к свету, оставив светящиеся сонмища усопших позади, поначалу двигаясь медленно, но потом наращивая скорость, словно бы сгорая от спешки и нетерпения. Где-то, неизвестно где, гулко били барабаны. Сумрачные звездочки усопших растворились внизу, канув в лоно Всеобщей Прародительницы.