Брайан Олдисс - Лето Гелликонии

— Сегодня я увидел свою жизнь в совершенно новом свете. Минуту назад мне в голову пришла мысль, что, возможно, все, что мне в жизни было обещано, я уже получил сполна.

Речь давалась королю с большим трудом.

— Может статься и так, что это лето — мое последнее, и в следующем году, когда я тряхну ветвь фруктового дерева, к моим ногам не упадет ни одного плода. Мне уже больше не на кого положиться. Церковь предупреждает нас о скором пришествии времени великого голода. Фаф! — Акханаба похож на сиборнельца, не может думать ни о чем, кроме того, что скоро придет зима.

Они шли мимо невысоких прибрежных утесов, служащих границей между песком пляжа и плодородной землей, приближаясь к тому месту, где королева любила совершать свои морские омовения.

— Скажи мне, советник, — продолжил ЯндолАнганол, внезапно сменив тон на легкомысленный, — если у тебя, безбожника, нет религиозного костяка мира, каким образом ты можешь видеть мои затруднения?

Молча КараБансити отвернулся от него, словно страшась того, что цепкий взгляд короля оставит на его лице отметины. «Ну же, соберись с духом», — подстегнул он себя.

— Так что же? Отвечай, когда тебя спрашивают! Ибо нет у меня больше терпения!

— Сударь, не так давно по просьбе и протекции моего доброго друга я взял к себе в служанки одну молодую девушку. Моей жене и мне приходится заниматься делами многих живых людей, а кроме того, я провожу исследования на телах усопших; я также занимаюсь исследованием строения тел различных животных и фагоров, которых держу в доме в качестве слуг и охраны. Но могу сказать только одно — никто не доставлял мне больше хлопот, чем эта молодая леди.

Я люблю свою жену и могу поклясться в этом. Но то, что я испытываю к нашей служанке, иначе как безумной страстью не назовешь. Она презирает меня, но моя страсть к ней все равно не утихает. Я сам себя презираю, но ничего не могу с собой поделать.

— Ты поимел ее?

— Эх, сударь, я имел ее столько раз, сколько плодов гвинг-гвинг вы отведали за этот год. Но все это был кхмир, а не любовь, сударь, а как только кхмир утихнет — хотя длиться это может и подолгу — как только кхмир утихал, я сразу же ненавидел себя и больше не хотел ее видеть. В конце концов я устроил так, чтобы она больше не жила в нашем доме. Я многое о ней узнал, например, то, что она пошла по стопам своей матери, унаследовав ее профессию, и что из-за нее убили по меньшей мере одного человека.

— Какое все это имеет отношение ко мне? — спросил король, пристально глядя на анатома.

— Сударь, по моему мнению, основополагающей движущей силой вашей жизни была страсть, а не любовь.

Вот вы сказали мне, что Акханаба был благосклонен к вам и усыпал ваш жизненный путь дарами. Иными словами, в своей жизни вы получали все, что хотели, делали все что хотели и теперь желаете, чтобы так продолжалось и дальше. Вы заключаете союз с фагорами, используя их как инструмент своей страсти, не зная того, что фагоры никогда не станут друзьями людей. Ничто не может свернуть вас с этого пути — ничто и никто, кроме королевы королев. Она стоит на вашем пути потому, что только она одна во всем свете смогла подчинить себе вашу любовь, чем завоевала ваше немалое уважение. Ваша ненависть к ней объясняется одним — любовью.

Она стоит между вами и вашим кхмиром. В вас, как и во мне, и как в любом другом человеке, правят два начала — вот только в вас эти начала противостоят друг другу с гораздо большей силой, поскольку и сами вы — человек великий.

И если вы предпочитаете верить в Акханаба, то советую вам взглянуть на вещи так, словно бы Бог путем неудач и несчастий последних дней дает вам знак к тому, что жизнь ваша готова войти в неверную колею. Подумайте и попытайтесь исправить ход своей жизни, пока на это еще есть время.

Остановившись на самом утесе, король и анатом напряженно глядели друг другу в лицо. Последние слова своего нового советника король выслушал молча и с большим вниманием.

— Можешь ты посоветовать мне, каким образом это сделать? Как мне исправить свою жизнь?

— Вот вам мой совет, ваше величество: во-первых, откажитесь от поездки в Олдорандо. Симода Тал мертва. У вас больше нет причин торопиться в столицу ваших врагов. Я говорю вам это как астролог — в Олдорандо вас не ждет ничего хорошего.

Чуть нахмурив брови, КараБансити придал голосу продуманную суровость, с тем чтобы его слова произвели на короля ЯндолАнганола должное впечатление.

— Ваш дворец — вот ваше королевство, тем более сейчас, когда в памяти ваших врагов еще свежа расправа над мирдолаторами. Возвращайтесь в Матрассил.

Ваша правоверная жена здесь, рядом с вами. Встаньте перед ней на колени, попытайтесь вымолить у нее прощение. Порвите грамоту Эсомбера у нее на глазах. Возвращайтесь к тому, кого вы любите больше всего. Не только ваше счастье, но и ваш светлый разум зависит от королевы королев. Отвергните лукавые предложения Панновала!

Быстро моргая глазами, король отвернулся к морю.

— Постарайтесь жить праведной жизнью, сударь. Не нужно больше безумств, даже равных подвигам святых мира сего. Попробуйте завоевать любовь вашего сына; я уверен, что он вернется к вам. Возьмите твердый тон с Панновалом, распустите свою Гвардию и прогоните фагоров, живите со своей королевой, как живут все обычные люди, светло и разумно. Откажитесь от лживого Бога, который ведет вас…

Он зашел слишком далеко.

Мгновенно сорвавшись с места, король бросился на КараБансити. Похолодев от вида нечеловечески исказившегося королевского лица, КараБансити упал на землю как подкошенный. Король выхватил из ножен меч.

— Пощадите, ваше величество! Сегодня ночью я спас вашу королеву от бесчестья и надругательства.

Замерев с занесенным мечом, монарх медленно выпрямился.

— Кто посмел прикоснуться к королеве, когда под одной крышей с ней находился я? Отвечай?

— Ваше величество… — Голос КараБансити дрожал; его щека крепко прижималась к земле и губы тряслись, но то, что он сказал, прозвучало вполне отчетливо: — Вы позволили себе выпить лишнего и крепко уснули. Воспользовавшись этим, посланец Элам Эсомбер пробрался в покои королевы, чтобы изнасиловать ее.

Король глубоко и с присвистом вздохнул. Потом резко вложил в ножны меч. И застыл в неподвижности.

— Ты, простолюдин! Как можешь ты пытаться понять жизнь королей? Никогда я не пойду по уже однажды хоженой тропе. У тебя есть жизнь, но она целиком принадлежит мне, а моей судьбой распоряжается Всемогущий. Не тебе советовать мне. Поди прочь с моего пути! И чтобы больше я никогда тебя не видел. Возвращайся к себе.