Елена Федина - Сердце Малого Льва

Деду весь этот «разврат» не нравился. Сам он в свое время отказался от своего замка и променял его на скромный дом у озера. К тому же стремился и Ольгерд. Эдгар же довольно быстро обнаружил в себе патрицианские замашки, и они попали на благодатную почву.

Он обошел свои владения, как будто не был дома несколько лет. Всё было на месте, всё было в порядке. Земля осталась далеко-далеко. Туманный апрель Лесовии сменился дождливым летом Менгра. «А на Вилиале», — почему-то подумалось ему, — «на Вилиале жарко и влажно как всегда».

В малахитовом зале у бассейна был клетчатый, черно-белый пол, под колоннами стояли бронзовые курильницы. Это была почти точная копия зала для омовений в храме Намогуса. Эдгар распорядился сделать его лет десять назад. Идея оказалась бесплодной. И вода была красной, и женщина была красива и длинноволоса, и ей даже нравилось заниматься любовью в горячей воде… но от нее совершенно не пахло русалкой. Больше он к этому не возвращался. Зал пустовал. Зал стоял в своей малахитовой роскоши как памятник его детской наивности.

До обеда он добросовестно обзвонил всех родственников: деда, бабулю, Рицию, Кондора и сообщил, что вернулся. Попытка собрать всех вечером по этому поводу не удалась. У бабули была репетиция, Кондор дежурил в больнице, а дед собирался с Ольгердом на раскопки. Договориться удалось только с Рицией, и то потому, что она отвечала за Центр Связи, и именно для нее он и набирал юных гениев.

Левое крыло на том же этаже занимал Аггерцед. Эдгар решил, что пора его разбудить, и направился туда. Брат фанатично увлекался эпохой переселения, поэтому на его половине всё от костюмов до мебели было в стиле «ретро». Сам он тоже был ходячее «ретро» и часто выглядел совершенно нелепо. Но… у наследников свои причуды.

Герцу во что бы то ни стало хотелось выглядеть, как отец в молодости. Впрочем, это совсем не значило, что он боготворил его настоящего. Наоборот, политика Леция казалась ему оскорбительной для аппиров. Это был маленький Азол Кера в квадрате.

Он оскорблялся, когда его называли Оорлом, заявляя, что он чистокровный Индендра, и с гордостью носил имя родоначальника династии Прыгунов. Вот и не верь после этого, что имя определяет судьбу! На Арктура же он почти не отзывался. Поэтому Эдгар звал его просто Рыжим.

Вопреки предположению матери, Аггерцед не спал, но его времяпровождение мало чем от сна отличалось. Он просто лежал на своей неразобранной постели в позе «трупа» и смотрел в потолок. Спальня была довольно скромная и несовременная: мшисто-зеленый полог над кроватью, кирпичный камин, какие-то смешные деревянные комодики, пузатые напольные вазы с сухими голыми ветками, ручной работы полосатый ковер… своих девиц и друзей он сюда не приводил. Для этого у него были квартиры в городе.

— Встать, руки по швам! — скомандовал Эдгар.

Герц лениво поднялся, лениво подошел, лениво раскрыл братские объятья. Его огненный парик остался на подушке, на голове торчал небритый ежик, лицо было сонное и совершенно умильное. Эдгар приподнял его над полом и стиснул его ребра. Тот вякнул.

— Ну что, мелочь пузатая? Проснулся?

— Пусти, Эд! Раздавишь.

— Я по тебе скучал, малыш.

— Я тоже. Ты обещал показать пещеры, а сам смылся.

— Я уже здесь. И прихватил тебе подарок.

— Что мне можно подарить, чего у меня еще нет? — усмехнулся Аггерцед и лениво рухнул на кровать.

— Ах, ты, несчастный, — передразнил его Эдгар, — всё у тебя есть!

— А тебя самого не тошнит от этого? — посмотрел на него брат.

— Только идиот может думать, что вся вселенная у него в кармане, — Эдгар распахнул камзол и снял с себя старинный бронзовый пояс, — держи, — это тебе от наших предков.

— Каких предков? — не проявил энтузиазма брат.

— Оорлов. Я ограбил ради тебя наш музей.

— Ну и зря. Я не Оорл. Я Индендра!

Эдгар поморщился.

— Эту песенку я уже слышал.

— Тогда чего ты пристаешь со своим поясом?

— А ты посмотри, что на нем.

Аггерцед протянул руку, и глаза его изумленно вспыхнули: на поясе были львиные морды. Собственно, он из них и состоял.

— Ничего не понимаю, — признался он, — это же наша эмблема!

— Вот именно.

— У отца тоже есть такой пояс, только золотой. И у дяди Азола.

— А у тебя будет бронзовый и лет на пятьсот постарше.

— Вот это да…

Когда брат удивлялся, из него отчетливо проглядывал ребенок, тот самый толстый, розовощекий карапуз, которого Эдгар таскал подмышкой и которому утирал сопли. Еще с той поры он не привык церемониться с наследником. Наследник подпоясался и встал к зеркалу.

— Эд, а как же он попал к Оорлам?

— Ты забыл, что в замке есть транслятор на Наолу?

— Да?

Иногда его безразличие к предкам со стороны матери просто убивало.

— Сколько раз тебе говорил, давай осмотрим замок. Ты и на Земле-то ни разу не был.

— Отстань…

Герц открыл боковую дверь в гардеробную и вынес оттуда кучу париков: два черных, три белых и зеленый, он примерял их как барышня на выданье.

— Комбез тоже не подходит, — заключил он, — надо фиолетовый. Или серый. Как ты думаешь?

— Ядовито-красный подойдет, — усмехнулся Эдгар, — правда, на Вилиале лисвисы за такой цвет тебя убили бы.

— Хотел бы я видеть такого лисвиса, который может меня убить, — надменно заявил братец.

— Остынь, непобедимый, — а то ухо отверчу, — сказал Эдгар, он не любил бахвальства.

— Все Оорлы, — парировал Герц, — отличаются редким занудством: что ты, что дед. И особенно Ольгерд. Как только Рики его терпит?!

— Ну-ну, — Эдгар усмехнулся, скрестил руки на груди и стал ждать продолжения спектакля.

— Я сам на ней женюсь, — заявил наследник, — со мной ей будет веселее.

— На сестре?

— Ну и что? В королевских династиях так принято. Не мешаться же с кем попало! Историю надо знать, братец.

— И кое-что о генетике.

— Так о том и речь! — Герц все менял парики перед зеркалом, — с Ольгердом у нее никогда детей не будет.

Эдгар не знал, смеяться ему или злиться. К выходкам братца он уже привык, но того, кажется, уже заносило.