Елена Федина - Сердце Малого Льва

— Сейчас же верни ее обратно! — взвыл Эдгар.

— Ты что? — изумленно уставился на него Герц, болтая ногой, — одобряешь насильственные браки?

Слов уже не нашлось. Насильственные браки Эдгар не одобрял. Да и тевергов терпеть не мог. В чем-то мальчишка был прав.

— Эзгэзэр ее бил, — вдруг с затаенной злостью сказал брат, — плеткой. Ты знаешь об этом? А тэгэм посол одобрял, скотина рыбоглазая! У них, видишь ли, так принято! Тут я и решил: обдеру его в карты как липку и врежу!

— Герц, — уже спокойней сказал Эдгар, картина постепенно прояснялась, — это проблема целой планеты. У них властвуют мужчины. И одним махом ее всё равно не решить.

— И что? — сощурился брат, — не обращать внимания? Или ждать, пока у них будет Седьмая Империя?

— Ладно, — признал Эдгар, — ты славный малый… Но ты не хочешь признать, что существуют правила. Что их надо соблюдать. И в политике, и в дипломатии, и в семейной жизни, черт возьми. Есть запреты! Ты понимаешь или нет? Нельзя жениться на сестре. Нельзя хамить отцу, нельзя похищать чужих дочерей, нельзя бить каждого, кто тебе не нравится. Не-льзя!

— Не понимаю, — честно посмотрел на него небесными глазами Аггерцед и улыбнулся.

— Ладно, — вздохнул Эдгар, — марш в гостиную. И чтоб сидел тихо как ваквагорлик.

Герц понял, что он уже не злится. Попятился и ухмыльнулся в дверях.

— А правда здорово, что я ему врезал, а Эд?

Из педагогических соображений пришлось сделать вид, что это не так.

Скоро явился посол. Он был в ярости. А, кроме того, в черном рэгзэкрэу, спиралью обвивающем его хилое тело, и дико-зеленом гэсэкэ на макушке бритой головы. Пока он высказывал Советнику по Контактам свой длиннющий протест, Эдгар с тревогой присматривался, нет ли на неприкосновенном теле синяков. Кажется, сам тэгэм Эсгэмсэрэр не пострадал.

— Сэвэтник Эдгэр, — в заключении объявил он, — мэ трэбээм извэнэнэй.

Произнести «Оорл» для тевергов было совершенно не под силу, на букве «о» их заклинивало. Поэтому они всех Оорлов называли по имени. Правда, с Ольгердом им и тут не повезло.

— Я приношу вам самые глубочайшие извинения, — содрогаясь от раскаяния, торжественно произнес Эдгар, — ремонт здания, естественно, будет за наш счет.

— Естэствэннэ, — высокомерно заявил посол и протянул ему (о, боже!) длиннющий список пострадавших в потасовке вещей.

Кроме стен, потолка с лепным узором, стеклянных дверей, витражей, зеркал и карточного стола, там были перечислены все стулья и табуретки, светильники, лампочки от этих светильников, графины и стаканы, мундиры пострадавшей охраны и даже пуговицы от этих мундиров. Количество же разбитых стаканов, и оторванных пуговиц превышало все разумные пределы. Внизу стояла сумма в теверских згэнах, пьелльских юннах и межвалютных эквивлах. В каждом переводе теверги неприкрыто смухлевали в свою пользу.

— Хорошо, — согласился потрясенный Эдгар, — мы оплатим все ваши потери.

— Этэ еще нэ всэ, — уставился на него Эсгэмсэрэр своими рыбьими глазами.

— Слушаю, — нахмурился он, предчувствуя шантаж.

Предчувствия оправдались.

— Мэй зэть трэбээт личнэй кэмпенсэции в размэрэ двэх мэллээнэв згэн, — объявил теверг.

Это было что-то около тысячи эквивлов. За один синяк под глазом явно многовато.

— За что? — сухо спросил Эдгар.

— Зэ мэрэльнэй ущэрб.

Из столовой послышался стук и треск. Похоже, разъяренный Аггерцед, наблюдающий с экрана за разговором, крушил мебель. Не хватало только, чтобы он ворвался в кабинет и повторил свой подвиг.

— Хорошо, — скрипя зубами, сказал Эдгар, — мы оплатим этот моральный ущерб. Но в свою очередь тоже ждем от вас компенсации: четыре миллиона згэн.

— Чтэ?! — остолбенел посол.

— А что вы хотите, тэгэм? — развел руками Эдгар, — лучеметы, направленные в наследника престола, да еще и внука земного полпреда — это пахнет не дракой, а войной. И не только с Пьеллой, но и с Землей. Мне с огромным трудом удалось успокоить обоих правителей и заверить их, что всё это была только досадная случайность. Ведь так, любезный Эсгэмсэрэр?

— Тэк, — проговорил посол, вращая глазами.

— Наследник переживает глубокую психическую драму, тэгэм. Он потрясен. Юноша еще так молод и впечатлителен, а ваш зять втянул его в карточную игру, да еще на раздевание. Кто бы мог подумать, что уважаемый Эзгэзэр на такое способен! Между прочим, наш мальчик еще несовершеннолетний…

Посол соображал туго. Эдгар специально назвал такую сумму, чтобы у него зашкалило. Непробиваемое высокомерие было не основной чертой тевергов. Основной, как он только сейчас понял, была невероятная скупость.

— Поверьте, тэгэм, будет лучше, если мы представим этот инцидент как случайное недоразумение. И взаимно откажемся от моральных компенсаций. Материальный ущерб, как я уже обещал, мы вам возместим.

После этих слов повисла долгая пауза: посол считал миллионы. Наконец он изобразил некое подобие улыбки. У тевергов это означало бурную радость. Еще бы! Он только что отвоевал у аппиров два миллиона згэн.

— Спрэвэдливээ рэшэнее, — сказал он.

— Я рад, что мы поняли друг друга, — облегченно вздохнул Эдгар.

— Взэимнэ. Тэперь вы дэлжнэ нэйти мэю дэчь.

— Вашу дочь? Разве она пропала?

— Дэ. Вчэрэ.

— Сочувствую вам, тэгэм.

— Гдэ тэги Иглэр, Сэвэтник?

Эдгар честно посмотрел в рыбьи глаза и пожал плечом.

— Понятия не имею. Но мы срочно примемся за поиски. Это я вам обещаю.

Репетиция окончилась заполночь. Зела устало сняла рабочее трико, наскоро сполоснулась в душе, торопливо оделась. Ей почему-то хотелось домой, хотя Ричарда наверняка дома еще не было.

К его отсутствию она уже привыкла. На Вилиале он был не так занят, как на Пьелле. Там он был гостем, а здесь считал себя хозяином. Ни один вопрос без него не решался, и даже Директория при спорном голосовании — три на три — учитывала его мнение, и оно оказывалось решающим. Что тут можно было поделать?

Зела давно устала от театра, она выразила в нем всё, что могла, и хотела бы отдохнуть. В конце концов, она была уже немолода, она была старше Ричарда и старше всех Прыгунов. Это давало какую-то непрерывно нарастающую усталость. И она бы всё бросила и жила только семьей, но все вокруг были ужасно заняты. Она поняла, что если уйдет из театра, то просто окажется в пустоте. Ни с чем. Детей у нее нет, внуки выросли.