Елена Федина - Сердце Малого Льва

Ждали, по меньшей мере, бога, а родилось черте что. Династии не везло. Ни прелестная Анастелла Кера, ни совершенно идеальный ребенок Конса и Флоренсии не были Прыгунами. А наследный принц, мощное «белое солнце», вырос таким лентяем, эгоистом, распутником и хамом, что надежды на него не было никакой.

Собственно, ничего от Оорлов в нем не проявилось, это был вылитый Леций в молодости, только рыжий и угловатый, с чертами характера отца, доведенными до абсурда. К тому же он еще и подражал отцу: брился налысо, без конца менял парики, носил костюмы еще наольского покроя и окружал себя старьем сорокалетней давности. И это были еще далеко не все из его «заскоков».

Ольгерд смотрел на него с неприязнью. На этот раз на племяннике был огненный парик огромных размеров, черный халат с жар-птицами, заспанное лицо раскрашено, как у вульгарной женщины.

— Почему без доклада? — недовольно взглянул на него Леций.

— Да брось ты… — пожал плечом Аггерцед и уселся с ними на диван, — что пьете? Ясно: молочко… Привет, Ол.

— Какой я тебе Ол, — возмутился Ольгерд, — я тебе дядя.

— Это по матери. Но ты же муж моей сестры. Значит, кто ты мне?

— Герц! — рявкнул Леций, но это не возымело действия.

— Переженились черте как, а я виноват, — усмехнулся наследник.

— Я тебе дядя, — зло сказал Ольгерд, — запомни это.

— Плесни мне коньячка, дядя, — ухмыльнулся этот тип, — лучше бы, конечно, «Парашютиста», но у вас приличные напитки не водятся.

— Плесни себе сам.

Обслуживать этого поганца не хотелось. Леций оказался более снисходителен к своему чаду. Он налил ему полбокала.

— У нас серьезный разговор, Герц. Если у тебя что-то важное — говори.

— Собственно, мелочь, — усмехнулся Аггерцед, — хочу опередить тевергов. Знаешь, стемнеет, у них начнется дипломатический зуд, они станут к тебе приставать…

— С чем приставать? — нахмурился Леций.

— Да, фигня…

— Ну?

— Ну-ну! Ну, врезал я этому карасю промеж глаз. Зато от души! Ты не представляешь, па, как они достали…

— Та-ак, — мрачно вздохнул Леций, — пахнет межзвездным скандалом, да?

— Да плевать на них!

— Герц! Говори прямо, кому ты врезал?

Наследник поморщился.

— Эзгэзэру.

— Зятю посла, — проговорил Леций обреченно.

Ольгерд от души ему сочувствовал, но в разговор не вмешивался.

— Почему зятю? — пожал плечом Аггерцед, — послу тоже досталось.

— Что?!

— Да меньше, меньше, не беспокойся. Я его только отодвинул к стенке, ну, вплюснул туда немножко, а то чего он лезет, да еще со своим акцентом противным: «Охрэна! Охрэна!» Я эту охрену синей сферой раскидал по углам, а то они вздумали на меня свои плазмоплюи направлять… их счастье, что не фиолетовой.

Леций снова закурил. Он уже не пытался выглядеть невозмутимым.

— Я, конечно, понимаю, — вздохнул он, — что тебе бесполезно объяснять, что ты натворил. Расскажи хотя бы, из-за чего.

— Да из-за ерунды!

— Ну, это без сомнения!

— Па, он играть совсем не умеет, да и не прет ему. А долги надо платить. Да! А не вопить на всё посольство, что я шулер!

— Герц…

— Ну да, я шулер. Не люблю теорию вероятности. Знаешь, как на нее полагаться… Но он-то этого не заметил! Ему просто не хотелось раздеваться. Еще бы: бледный, тощий, прыщавый, тьфу…

— Так, — Леций налил себе еще, — почему раздеваться?

— Мы играли на одежду. Камзол он проиграл, лэзэвэрсину свою тоже, остались только эргрики, то есть штаны. Вот он и закудахтал.

— Ясно. Объясни теперь, зачем тебе сдались его штаны?

— А что мне на межвалюту играть? Да мне ее девать некуда. Пусть раздевается! Хоть какое-то развлечение.

— Развлекся, — кивнул Леций, — устроил драку в посольстве.

— Да плюнь ты на них, па! Повопят и заглохнут.

— Не заглохнут! Можешь ты понять, в конце концов, что надо уважать своих партнеров! В партнерстве главное — равноправие!

— Какое может быть равноправие, — надменно заявил Аггерцед, — когда мы Прыгуны? Они что, не знают? Я бы их всех давно поставил на место, а ты с ними всё расшаркиваешься… Ничего, впредь будут умнее. Считай, что я тебе помог.

— Будь любезен, — проговорил Леций, скрипя зубами, — избавь меня от своей помощи.

— А ты меня — от своих нотаций, — поморщился его отпрыск.

— Лей, можно я ему врежу? — не выдержал Ольгерд.

— Дядя Ол, — заморгал накрашенными ресницами Аггерцед, — это правда, что тетка Сия была твоей любовницей?

— Что? — опешил Ольгерд.

— Так если тебе нравятся гермафродиты, то, может, и прекрасные юноши сгодятся?.. Когда ты злишься, ты еще красивей, дядя. Эй, поосторожней! Ты что, меня уже раздеваешь?!

Ольгерд схватил его одной рукой за грудки, чтобы приподнять и тряхануть как следует, но ткань халата почему-то растянулась, потом растаяла, а вслед за ней растаял и сам наследник.

— Его здесь нет, — пояснил Леций, — это силовая голограмма, побочная разработка Центра Связи. А он сидит и управляет ей в другой комнате. Знает, поганец, что может схлопотать.

— И схлопочет когда-нибудь.

Комментарии были излишни. Все эпитеты в адрес наследника звучали так часто, что не нуждались в повторении.

— А чего ты хотел? — пожал плечом Ольгерд, — ты не воспитываешь своих детей, считаешь, что они сами должны всё понять. С Рицией тебе повезло, а с Герцем — нет. Вот тебе и результат.

— Ты своих вообще не завел, — огрызнулся Леций, возвращаясь к прежней теме.

— Не я один, — напомнил ему Ольгерд, — попробуй уломать Эдгара или Руэрто. А нас с Рицией оставь в покое.

Домой он вернулся в скверном настроении. Дом его был всё тот же, на Фиалковой улице. Сначала они с Рицией построили, как и мечтали, особняк на берегу озера, прожили в нем несколько лет. Потом убедились, что семья их не расширится, и никакие ребятишки играть на песке и в саду не будут. И столько спален ни к чему, и детские — излишни. Дела всё больше привязывали их к столице, и они в конце концов перебрались в прежнюю квартиру Ольгерда.