Светлана Дильдина - Песня цветов аконита

Слуги, видевшие брошенный на столе в досаде листок, шептались, что господин рисует лесных духов, да столь уверенно — не иначе, сам не раз их видел вблизи.

Один из верных ему чиновников, уроженец предгорья Эйсен — услышав, откуда тот родом, Йири с трудом сдержал невольную дрожь — был в последние дни печален. Йири знал — тот недавно получил письмо. Преданных и умных людей стоит беречь. И он заговорил с чиновником, немного испугав его откровенным вопросом:

— У вас что-то случилось в семье?

— Мой брат потерял жену. Она была молода… жаль. Он любил ее.

Чиновник некоторое время всматривался в розовую линию горизонта, потом грустно добавил:

— Я долгое время считал, что он зря взял в жены девушку из совершенно незнатной семьи. В конце концов, любовь вовсе не подразумевает брак. Но Лин оказалась хорошей женой.

Лин. Имя — ажурные тени кленовых листьев, горбатый мостик — и платье, серебристое, словно клич улетающих журавлей…

Наместник тоже некоторое время молчал, отдавая долг вежливости. Чиновнику показалось, что он хотел что-то спросить. Но тот лишь сказал:

— Многие умирают молодыми. Стоит ли об этом жалеть, если они были счастливы? Они не успели узнать горя. Если же успели — тем лучше для них уйти из этого мира.

«Он и впрямь не теплее снега», — подумал чиновник.

Записки Юхимэ

С утра прошел теплый ливень, земля и трава жадно пили блестящую влагу. Какими серебряными голосами запели птицы после дождя! Вот полевой жаворонок, смешная хохлатая птичка. Но когда он поет, сердце радуется и становится легким, как солнечный луч. Творец щедро одарил его, словно спохватившись, что дал невзрачную внешность.

Я выехала сегодня на любимице своей, Фиалке. Меня сопровождал старый слуга отца — это он учил меня ездить верхом. Я забываю о его присутствии, и мне кажется, что я одна. Как хорошо галопом нестись по полю! Никаких осуждающих взглядов, перешептываний о неподобающем девушке поведении. Хорошо! Все поле устилают золотые цветы, мелкие, словно солнечные слезинки — бывают ведь слезы смеха и радости.

Я заметила троих всадников и остановилась. Один, я видела, сделал спутникам знак остановиться и подъехал ко мне. А мой провожатый тоже немного отстал, намеренно.

Конечно, я растерялась. Не ожидала увидеть его… хотя лошадь его гнедую узнала издалека. Такой красивой больше нет в Окаэре. Он приветствовал меня, улыбаясь, и мы поехали рядом Свита держалась позади.

Его светло-зеленую ханну развевал ветерок, на рукаве переливалась серебристая вышивка — причудливо изогнувшийся морской дракон.

Я не знала, о чем говорят в таких случаях, и завела разговор о прекрасном виде, что расстилался перед нами. Он слушал с легкой усмешкой. Я увлеклась строками своего любимого поэта и спохватилась не сразу:

— Простите… Может быть, я наскучила вам? Вы… не любите все это, да? У вас есть дела поважнее, чем слушать красивые фразы.

— Отчего же. Среди них есть воистину мудрые.

— Но ведь здесь и вправду красиво… столько цветов — смешалась я окончательно. — Ведь сказано было — «когда расцветают цветы, в них заключено многое»… так, кажется?

— Не совсем. — Он взглянул на землю, усеянную золотыми солнечными слезами. — Помните, госпожа Юхимэ, мы уже говорили о чем-то подобном? О цветах и жалости, если не ошибаюсь?

— Да… — я растерялась. Теперь он точно примет меня за дурочку.

— Сказано было так: «Когда поднимается одна пылинка, в ней содержится вся земля. Когда распускается один цветок, раскрывается целый мир». Правильно, Юхи? — мое имя в его устах прозвучало так… мягко и даже привычно. А он улыбнулся. Сердце мое забилось — почему он назвал меня так? Но тут же все оборвалось в груди.

— Мне пора в город, — он оглянулся на свиту.

— Я хотела бы еще вот так встретиться с вами — там, где только поле и ветер, — сказала я, удивляясь, как язык мой решился произнести такие слова.

— Я был бы рад снова стать вашим спутником, — откликнулся он с улыбкой.

— В таком случае мне позавидуют все девушки Окаэры!

— Почему бы и нет? — он простился со мной коротким кивком и ускакал вместе со своими людьми. Я осталась в растерянности — он и в самом деле сказал, что думает? Или же это была обыкновенная учтивость? Лицо мое полыхало. Я теребила косичку на виске, пока не расплела ее окончательно. Тут и вся моя прическа рассыпалась.

Сегодня, чтобы отвлечься, я опять подслушивала под дверью. Говорил один из гостей отца:

— Закон и кодекс должного — это хорошо и правильно. Только если задуматься, сколько мы нарушаем мелочей изо дня в день. А если нам перестанут это прощать?

— Кто имеет право судить? Разве что Небо.

— Или высшее существо.

— Кто же? Тех, что избирают путь служения и безупречности и на самом деле следуют ему, не сыскать. Разве монахи? А остальные — увы. Даже если в голове сплошь долг и высокие идеалы, не могут быть все поступки человека безукоризненны.

— А надо ли? Боюсь, найдись такой, он не был бы человеком. Интересно, правда ли это.

Вечером ко мне прибыла Ясу, как обычно, в розово-красных шелках. Интересный узор у нее на платье — цветы апельсина, а между ними — крылатые рыбки. Ее свадьба с Инари дело решенное. Конечно, Инари красив, но слишком уж самовлюблен, гордится семейным богатством. Мне будет трудно гостьей входить в дом подруги. Впрочем, Ясу человек этот нравится, так что желаю им счастья.

Я сочиняла письмо двоюродной сестре, Ясу удивлено заметила, что кисть моя выписывает странные вензеля, и ехидно добавила, что, видимо, я влюбилась. Я чуть не чиркнула кистью ей по носу, но вместо этого сделала вид, что любуюсь тем, как солнечный луч играет на занавесе.

Ясу насмешница и очень умна, хотя в последнее время занята только собой.

— Я привезла подарок, — сказала она и достала рукопись, украшенную изящными рисунками.

— Это стихи древнего поэта о человеке, полюбившем девушку-оборотня. Ты же любишь красивые сказки.

Мне захотелось возразить, что я не считаю подобные истории сказками, хотя они происходят и не часто. Когда мы с Ясу росли, она представляла себя облачной девой, а я — героиней-воительницей прежних времен. А сейчас я — всего лишь Юхи из дома Саэ, и призрачный меч мой направлен на себя самое.

Лесоруб, поглядывая на товарища, пошевелил угли в костре.

— Говорят, нечисти больше стало… Я и сам видел.

— И я видел, — согласился товарищ. — А еще говорят… — Он склонился к самому уху и прошептал несколько слов. Тот недоверчиво покачал головой.

— Опасные речи ведешь. Да мало ли что болтают… Быть того не может, чтобы из Столицы оборотня прислали!